Критическая масса (сборник) - стр. 25
Точно так же Семен отвечал с тех пор на любое Катино маленькое замечание относительно ничтожнейшего – или важнейшего – предмета, поэтому окончательный выбор был бесповоротно предоставлен ей: либо жизнь всей семьи следовало до последних мелочей подчинить вкусам и желаниям Семена, либо ослушаться – и тогда тотчас же скатиться в прежнее безмужнее состояние.
А вот этого Катя допустить не хотела ни при каких печальных обстоятельствах, потому что такой исход дела означал бы во всех завистливых глазах ее полное крушение, окончательную несостоятельность, необратимое женское и человеческое фиаско. И сама себя она бы перестала уважать… Выход был найден достаточно скоро и единственно возможный: нужно было научиться радоваться. Например, известно же, что потребность унижать женщину возникает только у мужчины, измученного сильнейшим комплексом неполноценности. Не счастье ли, что она может ему помочь постепенно почувствовать себя не вечным отверженным, а торжествующим победителем? И не только в этом, малом деле, но и в том, что с юности стало смыслом всей его жизни? Она обязана помочь ему раскрыть свой редкий и благородный талант, а недоумков заставить признать, оценить, воздать – и заплатить – по заслугам.
– Что проку в этой компьютерной переписке с издательствами… – обронил раз Семен, видя, как она неутомимо пишет письмо за письмом во все концы страны. – Там в большинстве случаев «самотек» механически отсеивается в корзину без прочтения. Только личным общением можно чего-то добиться.
И Катя обошла и объездила все большие и малые редакции Петербурга, побывала даже в Москве, специально продлив для этого командировку – и везде доказывала, иногда даже со слезами, что ее муж – это надежда отечественной литературы, и если бы хоть кто-нибудь однажды взял на себя труд просто прочитать… От нее отмахивались и нагло врали, что прочли – и не понравилось: дескать, грамотно, красиво, но затянуто, динамика отсутствует, герои настолько нетипичны, что им невозможно сопереживать, темы несовременные, места действия слишком экзотические… Катя не сдавалась и продолжала строчить электронные письма, а по выходным зачитывалась в своей «светелке» историей средневековой девушки Магды, однажды некстати отправившейся на прогулку вдоль Вислы, и проницательного латышского сыщика Гунара, сумевшего в тридцатых годах двадцатого века раскрыть убийство, совершенное за четыреста лет до того, и безумного виолончелиста, влюбившегося в Мадонну из Домского собора… Все это казалось Кате не превзойденным до сих пор ни в каких весях – и разрасталось, заполоняло ее существо возмущение тупостью зажравшейся толпы, готовой жадно глотать скверные воспоминания турецкой проститутки, но не желающей видеть, какой дивный цветок растет прямо под ногами… И она планировала новые дальние поездки, хотя времени вскоре стало трагически не хватать даже на сон.
В прежнее время, обеспечивая только себя и Сашку, Катя вполне могла ограничиться работой в отделении да частными визитами, всегда набиравшимися в избытке, но теперь больше, чем на треть возросли потребности увеличившейся семьи. Пришлось подрядиться еще и на вечерний прием – а он отнимал последние стремительно убывающие силы, и порой после этого в полночь стояла она на коленях с юбкой на голове настолько отупевшая, что мерзкое действо сзади понемногу перестало казаться чем-то неприемлемым, и в голове мерцала лишь одна мысль: «Сколько он сегодня написал? Успею перепечатать или раньше вырублюсь?». Уже странно было и вспомнить про некогда мучившую бессонницу…