Крестный ход над Невой - стр. 9
Имя
Петруша оценивающе посмотрел на свою работу: то приближал лист к самым глазам, то разглядывал его издали, искоса и прямо. Потом удовлетворённо кивнул головой:
– Сидит тут, как миленькая… – улыбнулся старичок и аккуратно открепил рисунок от рамки. – Это тебе, радость моя, на память о нашей тайне! – сказал он торжественно. – Чем старше ты будешь становиться, тем больше ты сможешь разглядеть на этом замаранном листе. Не потому что он со временем так сильно поумнеет, просто ты теперь носишь в себе умную тайну, которая будет открываться всё больше.
– Спасибо! – искренне поблагодарил Стёпа, уже давно никакой подарок не смог бы так сильно его порадовать. – Я обязательно сохраню ваш рисунок!
Петруша снял шапку и, приглаживая волосы, сказал ей:
– Вот учись, строптивица: радуйся малому, получишь настоящее! Иначе так и будешь до дыр куковать у меня на голове и – никакого тебе полёта!
Стёпа уже привык, что у них есть третья собеседница, и его это совершенно перестало смущать, даже наоборот – эта старая, сильно поношенная, с остренькой макушкой шапка казалась одушевлённой и очень милой.
Петруша, преподав ей короткий урок, нахлобучил её на темечко и, напевая какую-то тягучую, незнакомую мелодию, закрепил на раме новый лист. Затем он аккуратно, на самый кончик кисточки набрал жёлтой краски и принялся не спеша что-то рисовать.
– Душа моя, а ты знаешь, что твоё имя означает – венец?
– На каком это языке? – осторожно переспросил Стёпа.
И вновь в его голове промелькнула мысль, что он не говорил, как его зовут. Не скрывал, но просто не успел, да и Петруша его об этом не спрашивал…
– На родном, радость моя, на родном для твоего имени. Имя Степан, иначе Стефан, – греческое. Стало быть, именно в греческом языке Степан и означает «венец».
Все мы, горемыки, по земле идём и крест тащим. У кого какой. Но крест свой нужно не просто до конца донести: допыхтеть и доохать кое-как, а научиться любви. Настоящей, Господней Любви. Без любви-то на Небо никто ещё взлететь не мог: так и сыпались обратно. Понимаешь? Крест только поначалу тяжёл, к земле пригибает, спину мозолит, а как до конца его донесёшь, попривыкнешь, сроднишься с ним – так он ещё и крыльями станет: большими такими, просторными. И чем тяжелее и больше крест, тем больший потом размах и полёт. А до Небушка по-другому и не доберёшься, как ни старайся: прыгай потом, из кожи вон лезь, а без креста не допрыгнешь. А там, у Бога, нас как раз и ожидает заветный венец – главная награда. Заслужил? Тогда получай! И радуйся!
Вот скажи, тяжёлый у тебя крест? Трудно тебе, Степан, венец свой достаётся? – серьёзно, но вместе с тем и ласково глядя мальчику в глаза, спросил Петруша.
Стёпа потемнел лицом, вспомнив все обиды своей жизни, и, помолчав, тихо прошептал:
– Нет у меня уже никакого венца на небе. Я его вчера в Неву выбросил…
– Нет-нет, радость моя! Что ты такое говоришь?! – испуганно замотал головой старик. – Ты в Неву только умершую любовь выбросил! А крест-то твой на месте, никуда от тебя не делся. Неси его дальше, радуйся, венец зарабатывай. Вот только любовь нужно новую вырастить… Та, что в тебя Богом была вложена, не сбереглась без поливу и уходу. Вымерла. А теперь потрудиться придётся, пока новая на её месте вырастет. Мы её вместе растить станем, верно?