Креститель - стр. 37

– Со Пскова, – ответила жертва болота, продолжая скрести торфяник ногтями.

– Долго шли?

– Долго…

– Три дня шли?

– Шли…

– Ты тонешь или забыл уже?

Крикса, поняв, что ее обманули, выпрыгнула из лужи и заскакала вдоль дороги по мягкому мшистому ковру:

– Ты умный, да? Ты умный? Умный, да? Да, ты умный? Умный? Умный? Умный? Умный?..

Это продолжалось час, еще час. Еще и еще.

– Лучше бы я утопился! – наконец взмолился богатырь.

– Всегда успеется, боярин, – усмехнулся ведун. – Знаешь, чего она добивается? Что ты взбесишься и полезешь ее добивать. Она как раз в двух шагах держится. Ты ее вроде как мечом достать можешь. А она тебя на краю чуть дернет – и в болото.

– Ты дурак! Ну, ты дурак! Дурак ты какой! – завела новую песню крикса.

– А стрельнуть ее можно? – простонала Пребрана. – Из лука?

– Без серебряного наконечника не убьешь, – не снижая шага, ответил через плечо ведун. – Лишь время потеряешь. Надеюсь, у тебя нет желания ночевать прямо здесь? Ей только того и хочется.

– Дурак! Дурак! Дурак! Дурак! Дурак! – подскочила к самой гати крикса и заскакала, как мартышка, на пеньке.

– Не дождешься, – спокойно сообщил ей Середин и прошел мимо.

– Умный! Умный! Умный! Умный! Умный! Умный! – взвыла нежить.

– Мама!!! – зажала уши девушка. – Макошь и Дидилия, сжальтесь над дщерью своей! Лучше б мы пошли округ!

– Не зарекайся, – покачал головой Олег. – Никогда не догадаешься, что является для тебя спасением, а что наказанием. Откуда ты знаешь, может, на дороге нас ждала бы какая-нибудь беда или княжеский гнев? Может, твои богини направили тебя сюда именно для того, чтобы спасти от еще большего несчастья? Жалеть о несделанном бесполезно. Беспокоиться нужно о том, что делаешь. Вот, кстати, еще какой-то встречный. Хромает. Первый признак нежити, между прочим.

Навстречу прихрамывал дровосек вполне мирного вида – с топором за поясом, в куртке из грубо скатанного войлока, в высоких поршнях, небрежно подвязанных у щиколотки.

– И чего ему тут нужно без котомки, без тележки или хотя бы вязанки хвороста? – вслух подумал Середин. – И вообще: откуда взялся лесоруб там, где нет леса?

А еще – крест на руке ведуна запульсировал огнем. Но про этот свой талисман Олег предпочитал не распространяться. Он просто вдел руку в петлю кистеня, уронил грузик из кармана вниз – и нежить, не дожидаясь продолжения, заскакала прочь:

– Дурак! Дурак! Дурак! Дурак! Умный! Умный! Умный! – доносилось с разных сторон.

Ведун увидел, как лицо богатыря пошло пятнами, и криво усмехнулся:

– Зато не кусаются. И несколько дней пути сэкономим.

– Лучше бы они кусались… – скрипнул зубами боярин.

Криксы отстали, только когда впереди нарисовались кроны деревьев. От наступившей тишины в ушах зазвенело, и боярская девка, избавляясь от новой напасти, затянута длинную заунывную песню про ушедшего в зимний поход любимого. Разумеется, где-то там его сердцем завладела иноземная красавица, и любимый вернулся с молодой женой. Продолжение оказалось для Середина совершенно неожиданным: певунье пришлось стать не старшей, а второй женой. Потом муж снова ушел в поход, и несчастная траванула злую «разлучницу» настойкой из белены. Чем кончилось дело после похода, Олег так и не узнал: гать наконец уткнулась в твердую землю, повозки выкатились под высокие осины, проламывая молодой подлесок, и остановились.