Крестики и нолики - стр. 6
Я вдруг выпрямилась и с жаром воскликнула:
– Мне только что пришло в голову: может, ты попадешь в наш класс? Вот бы и правда… Это же будет здорово!
– Ты серьезно так думаешь?
Я попыталась скрыть обиду – и, похоже, не получилось.
– А ты считаешь, нет?
Каллум посмотрел на меня с улыбкой.
– Нельзя отвечать вопросом на вопрос, – поддел он меня.
– Почему? – Я выдавила ответную улыбку.
Каллум застал меня врасплох и повалил на песок. Я возмущенно вскочила, встала перед ним на коленки.
– Тебе что, не хочется? – Я фыркнула.
– Да нет, наверное. – Каллум усмехнулся.
Мы поглядели друг на друга и расхохотались. Я перестала первая.
– Каллум, тебе разве… тебе правда не хочется попасть в один класс со мной?
Каллум не мог смотреть мне в глаза.
– Это немного… унизительно для нас, нулей, учиться в одном классе с малышами.
– Ты чего? Я не малыш! – Я вскочила на ноги и сердито поглядела на него сверху вниз.
– Ну тебя, Сеффи! Мне пятнадцать, между прочим! А через полгода будет шестнадцать, а меня запихивают к детишкам, которым двенадцать-тринадцать. Тебе самой понравилось бы учиться в одном классе с детьми на год младше? – спросил Каллум.
– Мне? Ну… – Я села обратно.
– Вот именно!
– Мне через три недели будет четырнадцать, – сказала я, решив довести разговор до конца.
– Дело не в этом, сама понимаешь.
– Но в школе же объяснили почему. Вы все отстаете по меньшей мере на год, и…
– А кто виноват? – Каллума вдруг прорвало. – Еще несколько лет назад нам вообще разрешали учиться только до четырнадцати и только в школах для нулей, на которые выделяют в четыре раза меньше денег, чем на ваши!
Ответить мне было нечего.
– Прости. Я не хотел на тебя орать.
– Ты и не орал, – ответила я. – А кто-нибудь из твоей старой школы идет с тобой в Хиткрофт?
– Нет. Никого не приняли, – ответил Каллум. – Я бы тоже не прошел, если бы ты меня не подтягивала.
Это прозвучало будто обвинение. Мне захотелось извиниться, только непонятно за что.
Каллум вздохнул:
– Ладно, давай заниматься.
– Хорошо. – Я повернулась и полезла в сумку за учебниками. – Что сначала – математика или история?
– Математика. Люблю математику.
– Фу! – Я помотала головой.
Какой нормальный человек может любить математику? Я больше всего любила языки, а на втором месте у меня стояли биология человека, социология и химия. Математика с физикой боролись за последнее место.
– Ну и пожалуйста. Математика так математика. – Я наморщила нос. – Я тебе расскажу, что мы повторяли на той неделе, а ты мне все объясни!
Каллум засмеялся:
– Зря ты не жалуешь математику. Это универсальный язык.
– Кто тебе сказал?
– Так все разумные люди говорят. Сама подумай, сколько на планете разных языков. Единственное, что на всех языках одинаково, – это математика. Наверняка и на других планетах так же.
– Чего?!
– Скорее всего, мы именно так и будем разговаривать с пришельцами с других планет, когда они прилетят или когда мы до них доберемся. На языке математики.
Я вытаращилась на Каллума. Иногда говоришь с ним – и разница в семнадцать месяцев превращается в семьдесят лет.
– Не морочь мне голову!
Улыбка Каллума ответом не считалась.
– Прекрати! У меня будет мигрень. – Я нахмурилась. – А можно просто поучить математику, как в учебнике, а про пришельцев поболтать потом?
– Пожалуйста, – произнес Каллум после паузы. – Только, Сеффи, нельзя думать о нас одних, надо мыслить масштабнее. Нужно думать и о других культурах, и о других планетах, и вообще – о будущем, например. Нужно расширять кругозор.