Крест и порох - стр. 16
Семь десятков казаков, терпеливо работающих от рассвета до заката, способны на очень многое. За одиннадцать дней, пока дозорные были в пути, башни острога оказались не только достроены доверху, но и соединены частоколом высотой в три человеческих роста. На верхних боевых площадках всех башен теперь стояли караульные, а свободные от службы казаки строили во дворе навесы и пришивали настил вдоль верхнего края стены – чтобы при беде можно было подняться туда и оборонять частокол, а не просто надеяться на его высоту и прочность.
– Ло-одка!!! – издалека заметил приближающийся челнок часовой с восточной башни. – Чужая!
И когда дозорные подвалили к берегу чуть выше стругов – их уже встречали два десятка казаков во главе с воеводой Иваном Егоровым.
– Ух ты, добрались! – Первым выскочил на песок молодой казак, подхватил борт возле носа, поднатужился, выволакивая челн на берег, насколько хватило сил: – Братцы, пожрать дайте! Три дня на одной воде сидим!
Ватажники промолчали, неодобрительно качая головами. Одно слово – пустобрех! Не понимает, что во первую голову завсегда о деле мыслить и сказывать надобно, а не о брюхе заботиться. Казак для того и рожден, чтобы тяготы и боль с усмешкою переносить, но службу исполнять.
– Здрав будь, атаман, – вторым сошел десятник. – Готовь струги к походу, нашли мы город языческий. Двенадцать дымов. Мыслю, не меньше шести сотен дикарей в таком должно обитать. Три крупных дома своими глазами видел, куда больше деревенских. Коли одно из них капище – впятеро супротив прежних окажется. Стен нет, валов, башен, рвов тоже. О засеках не скажу, ибо близко не подбирался. Боялся спугнуть.
– Челнок, вижу, чужой? – положил ладони на борт лодки воевода.
– Своего, увы, лишились, – повинился Андреев. – Кабы не остяк-малолетка, так и головы вместе с ним бы потеряли. Посему, атаман, за него поручиться хочу. Ратной доли он наравне с прочими казаками достоин. Пусть и язычник малец, однако же храбростью иного христианина стоит.
– Выходит, появление свое все же выдали? – требовательно спросил Егоров.
– За несчастье случайное, как могли, замаскировали. Подозрение, знамо, появится… Насторожатся. Однако же уверенности у дикарей не будет. Мало ли опасностей на свете? Про нас и вовсе могут не подумать.
– Тоже верно, – согласился воевода. – Город далеко?
– Дней семь пути! – Силантий поднял копье и с силой вонзил в землю: – Вот, весь путь отмечен, дабы по глупости своей опосля не заплутать. Черточки суть ручьи, надрезы – протоки. Риска поперек день пройденный отмечает. Вот здесь, за крайней черточкой, город на озере стоит. К нему по ручью с версту струги тянуть придется. Мелка протока, даже пустые корабли по ней не пройдут.
– Доннер веттер, герр капитан! – громко хохотнул Ганс Штраубе. – Первый раз на своем веку я вижу столь забавную, но разумную карту! Путеводное копье! Я восхищен!
– Однако… – изумился неожиданной хитрости туповатого десятника и Иван Егоров. – Силантий, ты молодец! Справился отлично. Ныне ступайте в острог, поешьте. Так понимаю, вы остались без припасов?
– Спешили вернуться, на охоту время терять не стали.
– Отдыхайте до завтра, велю не тревожить, – кивнул воевода и выдернул из песка путеводное копье. – Маюни, со мной пойдем, словом хочу перемолвиться, раз уж в казаки тебя ныне возвели.