Кремлевский детектив. Василий Блаженный - стр. 30
Миновав проходную, Федор вместе со всеми пошел к раздевалкам. Рядом с ним топало немало таких же работяг, среди которых имелись и его знакомые. Федор обменивался с ними привычными рукопожатиями, отпускал и получал ничего не значащие дежурные замечания на самые разнообразные темы – от результатов недавнего футбольного матча до нерадивых соседей, затопивших слесаря из цеха по производству кефира. Но мозги Смирнова были в это время заняты совершенно другими делами. В частности, он ловил себя на уверенности в том, что на его сумку направлены глаза каждого человека, который находится в зоне досягаемости прямого взгляда.
Конечно, это было всего лишь паранойей. Смирнов, при всей его готовности отомстить за себя и свою жизнь, все-таки был обычным человеком, никогда не занимавшимся предосудительной и тем более противозаконной деятельностью. Мозгом он понимал, что нет и не может быть в его сторону больше взглядов, чем обычно. Но одно дело понимать, а совсем другое – испытывать какой-то спектр эмоций. Голова понимает, а сердце живет своей жизнью, колотится с частотой, превышающей все возможные пределы, и адреналин от этого в кровь брызжет разве что не стаканами.
Честно говоря, Смирнов упорно думал, что ему не дадут добраться до рабочего места. Вот буквально из ниоткуда выскочат люди в форме или штатском, повалят на землю, замкнут на запястьях ледяную сталь наручников. И все, что он придумал, пойдет прахом.
Но вот Федор добрался до раздевалки. Здесь царила белоснежная чистота, стерильность. И по большому счету практически так и было. Влажную уборку в этом помещении делали не менее четырех раз в день, а дважды в день включали на полчаса кварцевую лампу, висевшую под потолком. За чистотой на молочном комбинате следили просто фанатично.
Федор переоделся в белый халат, рабочие брюки из серой синтетической ткани, матерчатые бахилы и шапочку из клеенки. Закончив, он стал просто неузнаваем – стандартная униформа работника молочного комбината «Деревенский рай» была просто непревзойденной по части обезличивания сотрудника.
Металлическая фляга перекочевала из сумки Смирнова в застегивающийся карман халата, как, впрочем, и обычно, когда он заступал на смену. Покончив с переодеваниями, Федор на минуту остановился – ему по-прежнему было как-то дико осознавать, что в ближайшее время он станет человеком, совершившим поступок. Он осуществит месть, он вернет себе гордость взамен бесцельно потраченной жизни!
Стараясь не смотреть по сторонам на других, чтобы глаза не выдали его, Смирнов направился в цех. Коридоры молочного комбината были такими же белоснежными и стерильно чистыми, как и раздевалка. Можно сказать, что они ничем не отличались от продукции «Деревенского рая», – она тоже была белоснежной и чистой.
Цех шумел, хотя это был ровный и почти что уютный звук. Не сравнить с каким-нибудь металлообрабатывающим или деревообрабатывающим предприятием. Тем более в этом цехе пахло совсем по-другому. Ванилин, творог, шоколад – все это перемешивалось в сытный букет, от которого начинали течь слюнки у любого, кто либо оказывался здесь случайно, либо работал не так давно. Понятно, что у людей, работавших в «творожном» цеху давно, рефлексы несколько притупились. Хотя, может и к лучшему: усиленное слюноотделение – не лучший спутник рабочего настроения.