Кремлевский детектив. Красная площадь - стр. 31
Бывший майор-десантник в неимоверных количествах поглощал боевики – те самые, в которых герой-одиночка, обвешавшись огнестрельным оружием, бесстрашно выступает против зла, какое бы обличье оно ни принимало, и неизменно одерживает победу.
Майору Свинцову мигом стало все ясно; последний штрих, наложенный на психологический портрет подозреваемого, оказался весьма и весьма выразительным. От такого чтива запросто свихнется даже человек с устойчивой психикой; что уж говорить об инвалиде, у которого и так не все в порядке с головой! Свинцову мигом вспомнился случай, имевший место пару лет назад на одном из подмосковных шоссе. Отставной полковник ГРУ (тоже, по всей видимости, не то начитавшись подобной, с позволения сказать, литературы, не то насмотревшись телевизионных сериалов соответствующего содержания) поссорился с соседом по даче и не придумал ничего умнее, как засесть в кустах у дороги и оттуда, из кустов, прострелить колесо мчавшегося на бешеной скорости соседского «мерседеса». Полковника вычислили и взяли; что стало с ним дальше, Свинцов не знал, но вряд ли, ох вряд ли его обучили сначала грозить соседям оружием, а потом пускать его в ход, именно в ГРУ! Скорее это сделали плохие книжки, заставившие его уверовать в то, что одиночка в наше время и впрямь может хоть чего-то стоить, что-то изменить, нагнать на кого-то настоящего страху…
То же, по всей видимости, произошло и с отставным майором ВДВ Твердохлебовым. Началось с глупого недоразумения – охранник не пустил в казино; затаенная злость разрослась и окрепла на почве психического отклонения и дурацкого чтива, и готово: нанял за ящик водки четырех отморозков, объяснил им, что делать, и понеслось…
Все эти предположения могли и не соответствовать действительности. Ясно было одно: с Твердохлебовым придется обстоятельно потолковать.
Придя к такому выводу, весьма гордый своей расторопностью и проницательностью майор Свинцов отправился на доклад к начальству, пока оно, это самое начальство, не смылось домой по случаю наступления вечера, да не просто вечера, а вечера пятницы – то бишь, как выражаются англоязычные народности, уикенда. Вот тут-то его и поджидал настоящий сюрприз: войдя в кабинет, он увидел, что начальство держит в руке телефонную трубку, и тут же, еще не успев ничего сказать, узнал, что явился очень кстати, ибо начальство как раз собиралось позвонить ему, дабы пригласить для серьезного разговора. Суть разговора, как выяснилось, была проста: у Свинцова отбирали дело, которое он, можно сказать, уже раскрутил, и требовали незамедлительно передать все собранные материалы тому самому типу с Лубянки, который с самого начала расследования путался у майора под ногами.
Возражать и спорить, естественно, было бесполезно. Свинцов коротко и сухо ответил: «Есть», а на вопрос начальства, что ему уже удалось нарыть, с умело разыгранным унынием сообщил, что расследование зашло в тупик, выхода из которого пока не видно. «Вот и радуйся, – резонно заметило начальство. – Пускай теперь умники с Лубянки в этом дерьме ковыряются, а нам и горя мало: баба с воза – кобыле легче».
Свинцов согласился бы с этим замечанием при иных обстоятельствах, но только не теперь, когда один из главных фигурантов дела был у него, можно сказать, в кармане. «Победителей не судят», – решил майор, и это было одно из тех решений, которые, представляясь в момент принятия не только верными, но и едва ли не единственно возможными, впоследствии оказываются роковыми.