Кредо холопа - стр. 72
Вскоре над бивуаком распространился восхитительный аромат шашлыка. Холопы вдыхали его равнодушно, а вот у Гриши началось неудержимое слюнотечение. Это была пытка почище порки оглоблей. Поскольку холопов выстроили лицами к дороге, Гриша невольно вынужден был наблюдать за тем, как господа изволят закусывать. Кушали они, надо признать, аккуратно, неторопливо, с достоинством. Так едят люди, которые точно знают, что эта порция шашлыка не последняя в их жизни. Сам помещик ел шашлык с шампура, Акулина во всем подражала покровителю и спонсору, а вот для Танечки кушанье положили на белую тарелочку. Танечка взяла серебряную вилочку, скушала одни кусочек, и закапризничала.
– Перца много! – громко сказал она. – Очень остро.
– Да, в самом деле, остер шашлык в этот раз, – согласился с ней отец. – Что-то ты, Прохор, перца не пожалел.
– Один сплошной перец! – внесла свою критическую лепту Акулина. – Рот огнем горит.
Побледневшего повара Прохора нежно приняли под руки два надзирателя, и повели куда-то в лес. Обратно вернулись минут через десять. Прохор был уже не белый, а красный, и прихрамывал на правую ногу. Гриша заметил под глазом повара обширный фингал живописной расцветки. Судя по всему, надзиратели только что напомнили ему все тонкости кулинарного дела, в частности дозировку специй при приготовлении шашлыка.
Перевоспитанному Прохору дали второй шанс, и он стал поспешно готовить новую порцию шашлыка. Тот же шашлык, что не стала кушать Танечка, то есть полную тарелку мяса, просто выбросили на обочину.
– Пускай зверьки лесные полакомятся, – прокомментировал это помещик Орлов.
Вторая порция шашлыка оказалась намного лучше – это сразу же отметил барин, впившись зубами в первой кусок. Похоже, Прохор понимал, что данный ему второй шанс является последним, и третьего не будет. Вместо этого его отведут в лес и там оставят, предварительно выколотив душу из тела.
Акулина тоже похвалила шашлык, и заметила, что так хорошо он еще ни разу не удавался. Прохор даже позволил себе робко улыбнуться, довольный тем, что угодил господам, но радость его была преждевременной. Вот Танечка взяла вилочку, скушала кусочек шашлыка, и возмущенно произнесла:
– Как много соли! Одна соль!
– Хм, в самом деле, – согласился барин, причмокивая губами, – уж действительно безбожно пересолено.
– Есть невозможно! – категорически заявила Акулина, гневно глядя на позеленевшего от ужаса Прохора.
У Прохора подкосились ноги, но заботливые руки надзирателей подхватили его и быстро повели в лесную чащу. И еще целая гора шашлыка была выброшена на обочину.
Поскольку готовить новую порцию шашлыка было некому (нового повара только вызвали из имения, а старый так и не вернулся из леса, похоже – заблудился) господа заморили червячка печеночным рулетом и пирогом с яблочным вареньем. Пирог пришелся Танечке по душе, и она стала хвалить его, а заодно и повара, который приготовил такое дивное лакомство. Как раз в этот момент из леса вышли оба надзирателя, сопроводившие Прохора в последний путь. Одни из них на ходу счищал с дубинки кровь и налипшие кусочки холопского мозга.
Путь продолжился по лесной дороге. Надзиратели удвоили бдительность, у двоих в руках появились револьверы. Гришу так и подмывало броситься в лес, поскольку жизнь в имении откровенно достала, да и чертов жезл Перуна надо было уже начинать искать, но он прекрасно понимал, что только он дернись, как сразу же получит пулю. Едва ли надзиратели станут делать предупредительный выстрел в воздух. До леса десять шагов, пока будет их преодолевать, двадцать раз убить успеют. И хорошо, если убьют на месте. А если ранят, а потом на пытку. Пытать же надзиратели умели. Гриша видел в воспитательном сарае такие болезнетворные штучки, какие не снились и средневековой инквизиции. К тому же у инквизиторов не было электричества, а у надзирателей было, и они его активно использовали в воспитательных целях. Да и инквизиторы пытали лишь до тех пор, пока с уст обвиняемого не срывалось признание во всех смертных грехах, после чего его гуманно запекали на костре. Надзиратели же пытали ради пытки, цель их – мучения и боль. Тут хоть в чем признайся, хоть какие грехи себе припиши – толку не будет. Как пытали, так и продолжат. Ивашку изувера, что перед господскими покоями испражнениями истек, три недели зверскими пытками пытали. Вряд ли за попытку побега полагалась меньшая кара.