Кредит «Новогодний олень» - стр. 20
Лютозверь недоуменно поднял морду и вопросительно заскулил. Да-да, плохой дядя на тебя напраслину наводит, я знаю.
– Серьезно? Мне кажется, единственный лютозверь здесь – это вы. И основа вашего рациона – недоверие.
Щенок одобрительно тявкнул, но, напоровшись на подавляющий взгляд брюнета, спрятал морду в моем декольте. Я потрепала его за ушком (щенка, не брюнета, конечно же), и малютка разыгрался, забавляясь с моими пальцами. То легонько прикусывал их острыми зубками, то облизывал.
– Вы вспомните мои слова, когда он откусит вам руку.
– Какой страшный! – прошептала в притворном ужасе и добавила с иронией: – Спасибо, что спасли меня!
– Делаю скидку на вашу неосведомленность в силу возраста и пола.
– Вы думаете, если прикрыть оскорбление затейливыми словами, то все нормально? Приличия соблюдены?
Мужчина, заложив руки за спину, сдержанно улыбнулся, разглядывая меня с неприкрытым интересом. А я… что я? Тоже на него смотрела! Не зазорно ведь? Успею еще побегать, КпЗП здесь все равно не пахнет. Наоборот, меня даже от лютозверя защитили!
А какие глаза у него красивые – льдисто-голубые, цвета незабудок. В сознании шевельнулись какие-то воспоминания, словно я могла видеть этого человека раньше.
– Ну вот, теперь улыбаетесь вы. Чему, интересно?
– Вы…
Он задумался, подбирая подходящее слово, а у меня впервые обмерло в груди. Так, как бывает в голливудских фильмах, когда героиня встречает главного героя. Играет трепетная музыка, они смотрят друг другу в глаза, понимая, что здесь и сейчас рождается теплое чувство, маленький, совсем нежный росточек, который с легкостью можно раздавить или вырастить из него крепкое дерево сильного чувства.
Меня схватили и прижали к груди за мгновенье до оглушительного грохота. Лютозверь жалобно заскулил, зажатый в тиски двух тел, а незнакомец крепко обнял, предупредив, чтобы не шевелилась. Я испуганно прижалась щекой к мягкому бархату его камзола и замерла. Страх пытался сжать горло, но знакомый земной запах – свежескошенной травы и знойного лета – успокаивал и отвлекал от мыслей, что за спиной моего спасителя творится ужас, скрытый мутноватой пеленой магии, покрывающей нас едва различимым куполом.
Мужчина развернулся так, что я оказалась спиной к тому, что упало. А, судя по грохоту, упало нечто большое. Небо прошил крик, похожий на орлиный, только издала его птица куда больших размеров. Она заслонила собой солнце и рванула ввысь.
– Схватить и на допрос, – скомандовал мой спаситель и в небо устремилась едва различимая сеть, раскрылась опасным цветком и опутала птицу. – Договоримся так, – спокойный мужской голос обращался уже ко мне. Причин для спокойствия нет, но уверенность мужчины втекала меня через его взгляд, бережные прикосновения и голос. Визжали дети, леди в ужасе метались, не зная, куда себя деть, к нам сбегались мужчины и послушницы, а я видела и слышала только его. – Сейчас ты уходишь и не оборачиваешься.
– Но там…
– Не для женских глаз!
Мое лицо обняли ладонями и повторили жестко, чтобы дошло:
– Уходишь. Не оборачиваешься.
Лютозверь заскулил и понятливо накрыл глаза лапами.
– Поняла?
– Поняли. Поняла. Поняла я, да, – сбивчиво прошептала, понимая только одно – паника все же подступает.
– Ничего ты не поняла, – со вздохом констатировал мужчина. – Уходи. И быстро.