Кредит на смерть - стр. 24
– Все, хватит фантазировать, идем в милицию, – решительно произнесла Надежда Осиповна, поднимаясь со стула. – Ты видела ее любовника, того мужика, с которым Валю другие замечали?
– Я лично не видела, но мне довольно подробно его описали, – призналась Старостина. – Он ездит на белой «четырнадцатой». Не молодой. Среднего роста…
– Вот и расскажешь все это в милиции, – заявила Надежда Осиповна, пропустив ее вперед.
Затем она вышла сама и заперла дверь почтового отделения.
Находясь под действием болеутоляющих и наркотиков, Февраль чувствовал себя почти хорошо. Душа пела. Избитое и травмированное тело переполняла нездоровая энергия, а кровь просто кипела от ярости. Он бы мог бросить костыль и свободно идти на загипсованной ноге, но решил, что это не самая хорошая идея. Напротив, пусть противник считает его слабым и уязвимым.
Жестко улыбнувшись, он позвонил четыре раза условным сигналом. Дверь открыл испуганный небритый толстяк с всклокоченными волосами, одетый в синий домашний халат и тапки на босу ногу. От него пахло перегаром, каким-то приторным парфюмом и табаком.
– Привет, Толстый. Что, не пустишь кореша в хату? – прохрипел Февраль и для вида пошатнулся, опираясь на костыль.
– Привет, Февраль. Что это с тобой? – удивился толстяк.
Страх сидел глубоко в его темно-карих, почти черных глазах, которые поблескивали в тусклом свете, словно у крысы. Он старался скрыть это, но ужас проступал наружу так же явно, как испарина или кровь при ранении, которая мгновенно пропитывала одежду насквозь. Испуг чувствовался в голосе и в движениях.
– Так ты, блин, впусти, и я расскажу, – зло буркнул Февраль, изображая обиду. – Мне помощь нужна. У меня есть деньги.
Упоминание о деньгах было своевременным.
– Да, конечно, заходи, помогу, чем смогу. – Хозяин квартиры мгновенно преобразился.
Алчность быстро пересилила страх, как, впрочем, и инстинкт самосохранения. Он сбросил цепочку и распахнул дверь. Февраль проковылял в темную прихожую, прищурился и рассматривал окружающую обстановку, в то время как Толстый старательно запирал засовы.
– Что случилось, рассказывай, – бросил хозяин, обернувшись к гостю.
– Да кинули меня, развели, как лоха последнего. – Февраль тяжело вздохнул и закашлялся.
Он сделал вид, что ощупывает грудную клетку, а сам незаметно взялся за пистолет, спрятанный в бинтах.
Из гостиной, раздвинув шуршащий декоративный занавес из искусственного камня, выплыла недовольная супруга хозяина квартиры.
– Вова, что это? – прозвучал в прихожей возмущенный голос.
Февраль улыбнулся, разглядывая ее. Ему мгновенно стало понятно, что данная особь женского пола совершенно не приспособлена для быта, служит лишь украшением в квартире, целый день просиживает на жопе, красит ногти да приглаживает волосы. И прическа у нее была какая-то дурацкая, старомодная, годов из восьмидесятых или девяностых. Февраль не мог припомнить, чтобы бабы теперь так ходили.
– Уйди, Маша, у нас серьезный разговор, – попросил Толстый, опасливо покосившись на гостя.
Февраль промолчал, аккуратно извлекая пистолет, запутавшийся в бинтах. Он клял себя за то, что не додумался надеть кобуру.
Супруга Толстого между тем раздухарилась не на шутку:
– Ты каждый раз приводишь в дом непонятно кого! Вечно накурят, наследят!.. В доме уже воняет твоими гостями! Не думайте, что я позволю вам здесь водку пороть!