Кречет. Кровь не вода - стр. 33
– Договорились, – пожал он мне руку.
Я вышел из флаера и направился к дому, одетый в парадный бушлат с погонами кадета-ефрейтора. Отец появился в дверном проёме и смотрел на меня с нескрываемой гордостью. Я, разумеется, поддерживал с ним связь, у нас ведь было свободное время, пусть и немного, когда нам раздавали наши коммуникаторы. Так что он был в курсе моих успехов.
– Привет, батя, – протянул я ему руку.
– Ну, здравствуй, сынок, – сграбастал он меня в крепкие объятия.
Потом отстранил, сжав плечи, и я увидел то, чего никак не ожидал он него. По щекам пролегли две дорожки слёз. Признаться, и у меня запершило в горле. Я предпочёл сделать вид, что ничего не заметил и, обойдя его, вошёл в дом. Не родной? Лишивший меня возможностей? Да идёт всё лесом и ещё дальше! Нет у меня никого роднее, и я за него любому глотку порву!
Что-то я как-то распалился, сердце бьётся быстрее, кулаки непроизвольно сжались, в горле уже не першит, а стоит ком, и чую, если заговорю, то могу и петуха выдать. Поэтому прошёл через гостиную и направился прямиком в свою комнату.
Пока переодевался, успокоился и взял себя в руки. Ком исчез довольно быстро, и теперь можно спокойно общаться. Отчего-то подумалось, что батя может расстроиться и неправильно понять моё поспешное бегство.
– Ну ты как тут, батя? – присаживаясь на диван, спросил я.
Одновременно окинул гостиную взглядом, всё точно так же, как и полгода назад. Впрочем, как и пять, и даже десять лет тому. Батя не любил перемены и со старыми вещами расставался с неохотой.
– Нормально всё, сынок. Живу, небо копчу да от тебя весточки жду.
– Извини. Могу, конечно, сказать, что коммуникаторы нам выдают не так часто, н-но… – Я запнулся, не зная, что сказать.
– Нормально, сын. Сам воспитывал тебя без соплей, так чего теперь-то удивляться нечастым звонкам. Это мне уже хочется внимания. Старею, наверное.
– Батя, ты не подумай, я очень рад встрече. Просто…
– Да понимаю я всё, сын, – тепло улыбнулся он.
– Нет, не понимаешь. И я вижу, что тебе обидно. Просто… В общем, ком в горле встал, и я чуть слезу не пустил, поэтому и сбежал, – разом выдохнул я, вновь чувствуя, как начинает першить в горле, а лицо заливает краска смущения.
– И правильно сделал. Никогда не показывай свою слабость. Старикам можно, а тебе пока рано, – облегчённо выдал отец, хлопнув меня по плечу.
– Батя, я чего спросить-то хотел. А почему ты так и не женился и не завёл своих детей? – решил я сменить тему.
– Ты меня из дерьма вырвал, я тебе жизнь спас. Третий и последующие лишние, это только между нами.
– И не жалко было платить налог за недостающих двоих детей? – хмыкнул я.
– Жалко, конечно. Сам посчитай, сколько я в казну отвалил за годы, что на гражданке. И ещё отвалю, пока в пенсионный возраст не взойду, – нарочито горестно покачал он головой.
Демографическая политика Российской империи нацелена на рост рождаемости. Все бездетные, достигшие двадцати трёх лет, начинали платить дополнительный налог в шесть процентов. С рождением первенца он уменьшался до четырёх, со вторым ребёнком до двух, с третьим выходил на ноль. За каждого последующего начинались послабления по одному проценту. А также вводились льготы для матерей. Ну и всячески пропагандировался институт семьи.
– В дороге хоть останавливались пообедать? – поинтересовался отец.