Кража в особо крупных чувствах - стр. 39
Эля залила кипятком заварочный чайник.
Петр Тихий не производил впечатления человека, который бегает от ответственности. Но, может быть, если дело касается интимных отношений и женщин – это другое? Эля вспомнила его сложенные на груди руки и сказанные ровным голосом слова: «Если бы не ваше свежее вдовство, Элина Константиновна, я бы заподозрил вас в матримониальных планах». Теперь и она себя была готова в этих планах заподозрить! Ну, не то, чтобы совсем в матримониальных. Но каких-то таких… в ту сторону.
А сам Тихий? Может быть, он и правда это как-то почувствовал? Может быть, он убежденный холостяк? Может быть, он не допускает и мысли о том, чтобы впустить женщину в свою жизнь? Даже хотя бы чуть-чуть.
Всегда хмурый, иногда резкий в общении, огромный, брутальный следователь, с которого приходится снимать оружие, чтобы лечь с ним в постель.
Господи, кто бы мог подумать, что это ее идеал мужчины?! Эля отхлебнула горячего чаю и хмыкнула. Таки вам не показалось, Петр Тихонович. Планы матримониальные имеются. Непонятно только, что с ними делать…
6. Глава 5.
– Вы таки не поверите, Петр Тихонович.
– Я, Арсений, в последнее время готов поверить во все, что угодно.
Кораблев на него весело и слегка все же недоуменно посмотрел, а потом не удержался и выпалил:
– Макарова кто-то укусил – и он выдал нам предварительные данные!
– Все, я удивлен. Давай подробности.
– А подробности такие, – Арсений уселся на угол своего стола. – Волос принадлежит человеку двадцати пяти – тридцати пяти лет. Цвет волос – средне-русый. Гаплогруппа… – Арсений наморщил нос и полез в бумажку.
– Не по бумажке, своими словами!
Арсений ухмыльнулся.
– В общем, преимущественно славянский набор генов – если своими словами. То бишь, парень славянской наружности.
– Парень?
– Угу.
– До чего дошел прогресс… – вздохнул Петр. – Таки Поварницын.
– Ну что, будем брить мальчика налысо?
– Налысо его только после суда побреют, – Петр потер шею. – А до суда нам еще дел переделать сколько надо.
– Да не, я про то, чтобы с этой плешивой овцы шерсти клок срезать – для сличения.
– И что нам это даст? – принялся рассуждать вслух Петр. – Что Евгений Поварницын заглядывал в сейф? Ну и что? Иконы-то на месте.
Арсений слез со стола и принялся ходить по кабинету.
– А давайте вызовем и допросим? Ну, или попросим коллег из Оренбурга задать ему пару вопросов – про сейф, иконы и его патлы в этом сейфе.
– Знаешь, чего я опасаюсь? – задумчиво спросил Петр, щурясь на редкое и удивительно яркое осеннее солнце.
– Что спугнем?
– Именно. А если зайца спугнуть – он может броситься в любую сторону. Непредсказуемая тварь.
– Как вы нехорошо про зайчиков, – зацокал языком Арсений. – Ваши племянницы вас бы не одобрили.
– Они маленькие и не знают, что заяц задними лапами может вспороть человеку живот.
– Страсти какие, – вздохнул Арсений. – Так что же – ничего делать не будем?
– Будем. Эксгумацию делать будем.
– О! – округлел глазами Арсений. Такая процедура, как эксгумация, была в его карьере первым случаем, и он явно воодушевился. – А что нам это даст?
– Если генетическая экспертиза покажет, что есть родство между двумя образцами – из сейфа и Конищева-старшего, значит, будем предъявлять обвинение и заключать под стражу.
После паузы Арсений кивнул.
– Ладно, тогда я это… Займусь! – он пошел к двери. – Первый раз буду. Интересно – аж жуть! – с этими словами Кораблев стремительно скрылся за дверью.