Краткий философский словарь - стр. 49
В поисках инструмента, способного привести «набор фактов» в систему исторического знания, В. обращается к философии и филологии. Философия в силу предельности своих обобщений дает универсальные принципы знания, но растворяет историческую конкретику в безвоздушном пространстве абстрактных категорий. Поэтому философию надо оснастить инструментарием точного филологического знания, имеющего дело с анализом языка. «Язык нации лучше всего свидетельствует о самых первых временах мира». Исследование жизни в лингвистическом аспекте позволяет понять происходившие изменения в гражданских и религиозных институтах, воссоздать картину мира древних, их традиции, нравы, социальные проблемы того времени. Углубляясь в проблему специфики языка, В. говорит об изначальной коммуникативной природе языка, сделавшей возможной человеческую историю. Только синтез логики, диалектики с конкретно-историческим анализом фактов способен дать истинное знание, в котором «логика идей» будет соответствовать «логике вещей». В исторической науке, по мнению В., логическое совпадает с историческим. Если философия исходит из идеального мира, то осмысленный исторический материал позволит ей показать не только направление развития совокупной человеческой деятельности в сторону идеальной необходимости, одностороннего прогресса, но и увидеть нелинейность истории, со всеми человеческими ошибками, злым умыслом, изощренным насилием и регрессом.
В полемике с Декартом. Лейбницем, Спинозой мыслитель развил главный принцип своей философии истории – идею объективного характера исторической закономерности. Он склоняется к представлению истории цивилизации в виде циклического процесса: божественная, героическая и человеческая эпохи выражают детское, юношеское и зрелое состояние общества. В первоначальный период развития человечества на первый план выступают не объективные и универсальные особенности мира, а субъективно-эмоциональные ощущения, почерпнутые из опыта. Это мир «поэтического знания», которое, организуясь на основе воображаемого созерцания божественного мира, рассматривает и истолковывает в мифическом ключе разнообразные факты и события, воспринимая и превращая их в мифотворчество. Мифы для В. не являются ни затемнением философских истин, найденных утонченной мыслью, ни вторичным продуктом фантастического преобразования всего воспринятого из реального мира. Мифы – формы представлений о мире первобытного человечества. Их ценность как поэтико-фантастической деятельности для В. заключена не в их самодовлеющем характере, но в способности человека создавать в сознании фантастический мир, играющий воспитательную роль для человечества.
Век героев – второй возраст человечества: внутренняя сплоченность достигается путем выталкивания всего деструктивного вовне. Героический мир воспет Гомером, в его поэмах мы находим идеал мужественного воина и анонимной коллективной мощи. В эпоху разума человечество приходит к самопознанию и придает разуму самодовлеющее начало в своей жизни: мир мифов исчезает, поэтическое знание уступает место рациональной мудрости, в которой упорядочиваются мировоззрение и правовые ценности человеческого поведения, первое место среди которых принадлежит идеальной справедливости, организующей и очищающей исторически сложившееся право.