Красный Жук - стр. 10

Проскочив двух бойцов с автоматами, Пётр затянулся папиросой и осмотрелся. Место ему не понравилось и вызывало подсознательное чувство тревоги. Участок двора был огорожен колючей проволокой, формируя длинный узкий прямоугольник. Начинаясь от крыльца, он заканчивался закрытыми воротами, отсекающими воинскую часть от внешнего мира. Автоматчики у ворот придавали месту зловещий оттенок.

«А куда идти-то?» – подумал Пётр. Глаза цепляли их автобус, отбрасывающий длинную тень, да с десяток лавочек по обе стороны от дороги. Внутренний дворик походил на какой-то отстойник для заключённых, а автоматчики – на конвой. Стоять тут было решительно незачем, да и холодно в одной гимнастёрке. «Этот валенок что-то напутал», – подумал Пётр и, зло отбросив окурок, двинулся в сторону крыльца.

– Стой!

Автомат был направлен в сторону старшего сержанта, а бойцы, в которых Пётр опознал кольщиков дров, перестали напоминать деревенских увальней. «А они воевали, – пронеслось в голове Петра. – Вон как зыркают, волчары». По спине пробежал холодок нехорошего предчувствия.

– Товарищи, вы же видели, я только что вышел. Ваш начальник сказал этому Андрею накормить нас, и вообще… – Пётр поймал себя на заискивающем, оправдательном тоне.

«Да кто они?» – заметалась мысль. Маска хозоб-слуги осталась там, в такой мирной, хорошо протопленной столовой с блинами и улыбчивой поварихой. А тут, во дворе, его держали под прицелом два тёртых бойца с холодными, внимательными взглядами хищников. Такой взгляд он встречал в Польше у командира разведбатальона дивизии.

– Накормили? – усмехнулся автоматчик.

– Да.

– Ну вот. Если в эту дверь вышел, значит, не приняли. Раз не приняли, ходу на территорию части нет, – приподняв палец, совершенно без акцента сказал узкоглазый боец с лунообразным улыбчивым лицом.

– Товарищи, как же так, у меня шинель там!..

– Вынесут.

– Да нет! Вы не поняли, товарищи, я просто покурить вышел, мне назад нужно. Видите, я без шинели, я покурить! – выставив перед собой коробок спичек и пачку «Казбека», зачастил Пётр.

– Стой, где стоишь, сержант. Или устав караульной службы забыл? – усмехнулся первый часовой.

От этого фамильярного пренебрежительного «сержант» Петра бросило в жар. «Издеваются, суки!»

Гнев толкнул его к автоматчику:

– Я старший сержант! Понял?! Ты! Старший сержант! Пока ты тут! Я в Польше! Понял?!

Навалившись грудью на автомат, Пётр схватил бойца за отвороты шинели. Искажённое восприятие сержанта сфокусировалось на препятствии, не дающем войти в эту чёртову дверь. Риск получить пулю в упор или удар прикладом от второго бойца отступил перед неосознанной необходимостью переложить вину на других.

Два хищника, оскалясь и давя друг друга взглядами, сцепились и замерли, как сжатые пружины. Момент, когда часовой освободился от захвата и зафиксировал его шею, Пётр пропустил. Часовой притянул Петра к себе так, что они упёрлись лбами, и заглянул в глаза. «Это не волк, это змей», – подумал Пётр. Взгляд часового ввинчивался в мозг, давя гнев, а вместе с тем и желание драться.

– Польша, гришшь, а сейчас тарелка каши важнее приказа стала, – вбивая каждое слово в Петра, прошипел часовой. И резко освободил захват.

Пётр, непроизвольно упиравшийся в его грудь, соскользнул на ступеньку вниз. Из него словно выдернули стержень: старший сержант побледнел, ссутулился. Развернулся и, шатаясь, словно залпом вмазал двести граммов водки на голодный желудок, побрёл к автобусу.