Красный падаван - стр. 11

– Говоришь, никто его не видел? – Сталину крепко нездоровилось. Но спокойный хрипловатый голос звучал всё так же твёрдо – дух превыше плоти; тем более, когда эти дух и плоть носят такое несгибаемое имя.

– Так точно, товарищ Сталин. Этот сержант, Половинкин, утверждает, что следовал за диверсантом от самого Исторического музея и будто бы люди сами расступались, будто бы невидимка он.

– А как же сам сержант его углядел?

– Говорит, просто почувствовал. А потом заметил водолазный костюм. Ну и пошёл за ним.

– Твоё ведомство?

– Так точно, товарищ Сталин. Но он не на службе был, девушку ждал, я проверил. Он сейчас у нас, до выяснения, можно уточнить.

– Лаврентий, некогда нам уточнять. Сам знаешь… – Сталин не договорил, но Берия понимал его без слов.

– Мои подтверждают. Видели сержанта госбезопасности, шёл по Красной площади с букетом. У самой Спасской вдруг рванулся к воротам, и тут перед ним будто бы из воздуха образовался этот диверсант. Они схватились, пока охрана подбежала, этот Половинкин его уж придушил, насилу отцепили.

– Крепок твой Половинкин, – хмыкнул Сталин, – водолаза придушил.

– Иосиф, – очень осторожно сказал Берия, – это не самое интересное.

Он помолчал, подбирая слова поточнее:

– Во-первых, костюм не водолазный, а вроде рабочей робы. Вот только материал мы опознать не можем.

Сталин усмехнулся.

– Роба дешёвая, а материал модный?

– Никак нет, материал обычный. Только его невозможно разрезать – не берёт ни одна сталь.

– Вот из чего надо самолёты делать, Лаврентий. Надёжные были бы самолёты, это тебе не перкаль, – Сталин любил авиацию, уделял ей много сил и не понаслышке знал конструкторскую проблематику.

– Мало того, он не поддаётся воздействию огня, – добавил Берия. – Не горит совсем. Мы пробовали бунзеновской.

Сталин снова усмехнулся, ослабил воротник. Поздняя вечерняя прохлада почти не снимала с тела болезненный жар.

– Практично, – признал он, снова подумав об авиации, – а что «во-вторых»?

– Во-вторых, – сказал Берия, – этот диверсант вроде бы пытался ударить сержанта то ли какой-то лампочкой, то ли электрической дугой.

– Электрической дугой? – с лёгким сомнением переспросил Сталин.

– Так точно. Но Половинкин у него эту дугу выбил почти сразу, он никого даже не зацепил. Оказалась просто небольшая труба с клавишей. Мы нажимать не стали, срочно вызвали Патона.

– Евгения Оскаровича? – уточнил Сталин. – Он же мостами занимается.

– Обычно мостами, но сейчас он со сто восемьдесят третьим заводом работает, налаживает им автоматическую систему сварки для танков.

– Это хорошо. Танков должно быть много. И что товарищ Патон?

– Евгений Оскарович эту трубу разобрал. Утверждает, что не сварочный прибор. Нет, и не бомба, – ответил нарком на невысказанный вопрос, – люди Судоплатова сразу собаками проверили. Там внутри были просто несколько стекляшек, небольшой кристалл и ещё ряд деталей. Товарищ Патон назначение прибора объяснить затрудняется, но ничего подобного из зарубежного опыта ему тоже не известно.

– Это не диверсант, Лаврентий, – очень спокойно сказал Иосиф Виссарионович, – это не просто диверсант.

– Иосиф, ты думаешь, это как-то связано… – Берия чуть поднял голову, не отводя умных глаз от лица Сталина.

– Что твой сержант говорит?

– Убеждён, что труба – оружие. Объяснить не может, говорит – почувствовал.