Красный мак. Плюсквамфутурум - стр. 20
Я вспомнил вкус бутерброда и содрогнулся.
– Как-то нам позвонили из Калининграда и сказали, что колбаса называется непатриотично, москвичи из какого-то пищевого надзора недовольны. Мы переименовали колбасу в «1918 год», через три дня позвонили уже из Москвы, прямо из Агропрома, с той же претензией и долго ругались. Назвали её «Императорской», позвонили из прокуратуры, и пригрозили статьёй за оскорбление государственной власти. Так что пришлось назвать «Черняховской»…
Я понял, – сказал я. – В общем, буду цепляться в Москве.
– Обязательно, – сказала Катя. – Вот у меня дочь имеет диплом психолога, и что дальше? Работы нет никакой. Она постоянно плачет и говорит, что не хочет всю жизнь провести в огороде, а мне даже сказать ей нечего!
– Вы еще вовремя закончили, – сказала Светлана. – У меня внучка в следующем году должна в школу пойти, а тут ввели правило, что нужно обязательно купить сертифицированную форму за пятьдесят тысяч. Ладно, биркито я могу перешить, это не проблема, но вот где взять сертификат? А ведь без него в школу не пустят! И ладно бы еще там учили! Сейчас везде одно и то же, из бесплатного остались только основы религиозной культуры, нравственность, патриотическое воспитание, физкультура и сельхозподготовка… Наша школа дорога и бесполезна. Зачем она вообще нужна?
Ее перебил гневным покашливанием интеллигент с боковушки.
– Что значит «зачем нужна школа»? В наши дни, когда Россия вынуждена противостоять всему миру, патриотическое воспитание – единственное, что может оградить наших детей от разлагающего дыхания Запада. Может быть, вы хотите, чтобы вернулись дикие времена вашей молодости? Видимо, вы их стали забывать! Я учился в школе, и, если бы я захотел стать, к примеру, панком, никто бы меня не остановил! Я мог бы прославлять анархию, пить портвейн, ругаться матом, носить на спине британский флаг, и…и… Я мог бы стать готом, носить чёрное пальто, слушать депрессивную музыку чуждой нам культуры и красить глаза. Я мог бы стать хиппи…
Ну у него и память, подумал я, слушая о тех опасностях, которые благополучно обошли стороной петербуржского мыслителя.
– И мне страшно представить, – зловещим шёпотом произнес он, – что если бы я захотел, то мог бы стать содомитом! Я мог бы предаваться манящему сладострастию противоестественных плотских утех, и никто бы мне этого не запретил!
Мы втроем в гробовом молчании слушали его. Катя было приготовилась что-то сказать, но Светлана остановила её лёгким прикосновением.
– Не надо, – тихо шепнула она. – Мы в поезде… Молчи…
– Поэтому, – продолжил несгибаемым тоном сосед с рыжими усами, – можно только порадоваться тому, что наша страна приняла меры самозащиты. Школа защищает наших детей, молодых и уязвимых, обучая их тому, что жизненно необходимо, даже если для этого приходится немного сократить обычные предметы. Патриотизм важнее знаний. Нам нужно знание того, что Россия сейчас противостоит всему миру в необъявленной войне. Вы не видите дальше своих узких интересов. Вы готовы предать родину за кусок хлеба, но взамен получить европейские псевдоценности. Даже сейчас в стране слишком много либерализма. Я двадцать лет веду во Дворце молодёжи уроки патриотизма и любви к родине, защищая наших детей и наше будущее от таких национал-предателей, как вы. Я учу детей играть на балалайках и плясать вприсядку, чтобы они хранили свой культурный код.