Красный гаолян - стр. 11
После обеда один паренек чуть старше двадцати, решив, что надсмотрщик отвлекся, помчался к гаоляновому полю, но его догнала пуля. Он упал ничком на краю поля и больше не двигался.
Когда солнце стало клониться к западу, снова приехал тот темно-желтый грузовичок. Дядя Лохань доел свой черпак риса. Его желудок привык к гаоляну и активно противился рису с привкусом плесени, однако дядя Лохань силой заставил себя глотать, несмотря на спазмы в горле. Мысль о побеге все крепла и крепла. Он вспомнил о деревеньке в десяти с лишним ли отсюда, о своем доме, где в нос бил аромат гаолянового вина. Когда пришли японцы, все работники винокурни разбежались, и раскаленные котлы, в которых варили вино, остыли. Но еще больше скучал он по моей бабушке и моему отцу. То тепло, которое моя бабушка дарила ему рядом с гаоляновой скирдой, вовек не забыть.
После ужина крестьян перегнали в большой загон, окруженный частоколом из кедровых жердей, который сверху был накрыт несколькими полотнищами брезента. Снаружи ограждение из жердей обтянули грубой сеткой с ячейками размером с фасолину, а калитку сварили из толстых металлических прутов. Япошки и солдаты марионеточных войск жили по отдельности в двух палатках, которые стояли в нескольких десятках шагов от загона. Ту овчарку привязали ко входу в палатку япошек. Перед калиткой воткнули высокий шест, на котором повесили два фонаря. Япошки и солдаты марионеточных войск сменялись на посту. Мулов и лошадей привязали с западной стороны загона на разоренном гаоляновом поле, где в землю воткнули несколько десятков коновязей.
В загоне стояла ужасная вонь, кто-то громко храпел, а кто-то ходил отлить в жестяное ведро, стоявшее в углу, и капли мочи стучали о стенки ведра, словно жемчужины о яшмовое блюдо. В загон проникал тусклый свет фонарей, в котором то и дело колыхались длинные тени патрульных.
Постепенно сгустилась ночь, холод стал мучительным. Дядя Лохань не мог уснуть, все думал о побеге. Вокруг загона раздавались шаги постовых. Дядя Лохань лежал, не смея пошевелиться, и в итоге провалился в забытье. Ему приснилось, будто в его голову вонзили острый кинжал, а руку прижигали каленым железом. Очнулся он весь в поту и с мокрыми штанами. Из далекой деревни донесся пронзительный петушиный крик. Мулы и лошади били копытами и с шумом раздували ноздри. Сквозь дырявый брезент воровато заглядывали несколько звездочек.
Тот мужчина средних лет, что днем помог дяде Лоханю, тихонько сел. Даже в полумраке дядя Лохань видел его пылающие глаза. Он понял, что это незаурядный человек, и молча наблюдал за ним, а тот присел на колени у входа и поднял руки; движения его были очень медленными. Дядя Лохань смотрел на его спину и затылок. Человек сделал глубокий вдох, наклонил голову набок, а затем схватился за железные прутья, словно бы натягивая тетиву. Глаза его светились темно-зеленым светом, и когда этот свет соприкасался с предметами, казалось, раздается шипение. Железные прутья беззвучно разошлись в стороны. Еще больше света от фонарей и от звезд устремилось внутрь загона, осветив незнамо чей поношенный тапок, просивший каши. Патрульный повернулся. Дядя увидел, как из загона выпорхнула черная тень. Япошка только крякнул и тут же обмяк в железной хватке этого парня и беззвучно повалился на землю. Парень схватил винтовку япошки и бесшумно растворился во тьме.