Красный Дракон. День гнева - стр. 9

В честь похорон Ева сменила привычные водолазки и джинсы на платье с круглым вырезом, и горловина уже не прикрывала украшение. Рома, заметив его, помрачнел. Протянув руку, он коснулся кулона.

– Что это?

– Мамин подарок, – она накрыла полумесяц ладонью.

– Ты будешь его носить?

– Почему нет? – ощетинилась она. – Мама хотела, чтобы он был у меня, и я никогда его не сниму.

Рома скривился, удивив Еву. Ему было противно видеть кулон на ее шее, как если бы тот олицетворял что—то мерзкое.

– Что со мной будет? – сменила она тему. – Меня отправят в детский дом?

– Мы этого не допустим, – заявил Рома, и она мгновенно успокоилась. Если кто и найдет решение, то это он. – Мы добьемся признания тебя дееспособной.

Отец Ромы был адвокатом. После его гибели сохранились тонны профессиональной литературы. Рома прекрасно разбирался в юридических тонкостях и порой говорил так, словно он на заседании суда.

Испытывая прилив благодарности, Ева обняла парня.

– Полегче, – он высвободился из объятий. – А то задушишь.

– Спасибо. Ты мне жизнь спас.

– За этим я здесь.

– Мой личный рыцарь, – она улыбнулась впервые за три дня со смерти мамы.

Рома вскочил на ноги и отвесил церемонный поклон:

– Сэр Роман из Камелота всегда к вашим услугам, прекрасная леди.

Еве прикрыла рот ладонью, сдерживая рвущийся наружу смех. Что подумают люди, услышав, как она смеется на поминках матери?

– Сэр Роман, – она в свою очередь спрыгнула с подоконника, приподняла края платья и присела в реверансе, – вы слишком добры ко мне.

Сегодня он выглядел бодрым. Весть о скором окончании заточения придала ему сил. Мужчина, с трудом скрывая отвращение, изучал лицо старика. Если так пойдет дальше, старик, чего доброго, встанет с кресла и пожелает ознакомиться с делами. Подобная перспектива его не устраивала.

– Как все прошло? – старик впился взглядом в собеседника.

– На высшем уровне, сир. Помехи больше нет. Девушка полностью наша, – мужчина по привычке опустился на одно колено перед господином. Что ни говори, а могущество, дремлющее в старике, еще давало о себе знать.

– Отлично, отлично, – старик потер ладони. Послышался сухой звук, похожий на шелест пергамента. – Пора вам познакомиться. Остальных тоже возьми с собой. Пусть потренируются. И будь помягче с девочкой. Не забывай, выбор должен быть добровольным.

Мужчина просиял. Вспыхнули глаза цвета аквамарина, голос зазвенел от ликования:

– Я долго ждал этого момента, сир!

– Мы все его ждали, – кивнул старик. – У девочки было непростое детство. При живой матери она росла сиротой, а, как известно, все дети мечтают о любящей семье. Дай ей желаемое и она наша. Но смотри, не отпугни ее. Прочих можно заменить. Даже тебя, но не девочку. Она исключительная.

– Я помню, – мужчина с трудом подавил гнев. Бесценная, исключительная. Как забыть, когда тебя каждый день тычут в это носом? Всем своим черным сердцем он ненавидел девчонку.

– Как ты?

– В порядке.

В последние дни Ева постоянно отвечала на этот вопрос. Все справлялись о ее самочувствии. Она натренировалась улыбаться и говорить, что все нормально. Мама – единственный близкий человек – умерла, но у нее все в порядке. Возможно, ее отправят в приют, а дом, где она жила с рождения, пустят с молотка. "Как ты? – В ПОРЯДКЕ!"

Нет ничего хуже ложного сочувствия. Но разве может староста группы остаться в стороне? Ева отлично знала: крашеной кукле Светке плевать на нее. Месяц назад Светка увела у нее парня, после чего не упускала случая поиздеваться. Наверняка и сейчас спросила о случившемся лишь бы уколоть побольнее.