Красный бамбук - стр. 6

– Все как в старом Петербурге, – произносит Анна Андреевна, оглядывая зал, – блестящие гвардейские офицеры, нарядные дамы, музыка, шампанское. И надеюсь, что больше никаких внутренних потрясений в будущем.

– Товарищ Ахматова, – ответила ей моя Аня шутливо-официальным тоном, – вы помните тот наш разговор в Фонтанном доме, четыре… нет, уже почти пять лет назад? Много ли среди тех царских офицеров было «кухаркиных детей» – за редчайшими исключениями, вроде боцманского сына Макарова, в мирное время у них не было шансов подняться выше прапорщика по Адмиралтейству, ведь в Морской корпус, единственный в Российской империи готовивший офицеров флота, принимали исключительно дворян. Ну а сегодня – те, кто собрались в этом зале, это наша элита «по праву меча», как говорили в совсем древнюю старину. Что тогда было доступно одной лишь «голубой крови» – теперь открыто любому советскому человеку, будь у него талант и верность. «Иди к нам, ты нам подходишь» – и я надеюсь, перерождения «людей дела» в закосневшую наследственную аристократию у нас не будет.

– Так ли? – прищурилась Ахматова. – У вас, я знаю, есть дети, так неужели их шанс войти в элиту такой же, как у выросших в колхозе?

– Именно так, – искренне ответила Аня, – конечно, я позабочусь, чтобы для них были открыты все пути, соответствующие таланту и желанию. Но пройти по этим дорогам они должны сами – доказать всем, и себе прежде всего, что они достойны сами по себе, а не по фамилии. Не хочу, чтобы мои дети и внуки выросли ничтожествами – которых нужно везде за руку тянуть.

Верно – старшенький наш, Владислав, хотя одиннадцатый год ему, мечтает военным моряком стать, причем подводником. А согласно закону от сорок шестого года, в военное училище не служившую гражданскую молодежь не берут. Так что сначала или в Нахимовское, или на флот матросом – правда, на весь четырехлетний срок не обязательно, по истечении двух лет, если ты отличник боевой и политической, можешь рапорт подать, и во Фрунзе (надводники) или Ленком (подплав). Там еще четыре года, лейтенантские погоны – и служба не в штабе, а в Заполярье или на Камчатке, где у нас атомные лодки базируются. И лишь дослужившись до каплея, имеешь право на экзамен в Военно-морскую академию, там еще два года, обычно чин кап-три при выпуске, стажировка старпомом (если прежде не довелось) и наконец, командирство. Годам к сорока, если все хорошо, подрастешь до каперанга, тут уже доступна должность командира дивизиона лодок или флагманского специалиста. Еще от пяти до десяти лет службы без нареканий – и контр-адмиральские погоны. Это сроки мирного времени – если не дай бог, война, и жив останешься, и хорошо себя покажешь, будет быстрее. Как на ТОФ после войны сорок пятого года всем отличившимся не скупились на награды и звания, и командиры «белых акул» получали погоны кап-два в двадцать шесть, двадцать восемь лет. За службу в плавсоставе, не на берегу – а подводникам недаром в походе срок выслуги день за два считают. Поскольку и тяготы, и риск погибнуть у них выше в разы.

Анна Андреевна лишь пожала плечами – непонятно, одобряет или нет. Затем, обратив царственный взор на Валю Кунцевича, спросила:

– А вы, я слышала, только что от африканских берегов вернулись, с пиратами повоевать успели? Разве это тоже в компетенции Службы Партийной Безопасности (она же «инквизиция» в разговоре)? И вообще, в прошлую нашу встречу вы сожалели, что «невыездной». Так может, просветите?