Красная жатва - стр. 2

На Бродвее я сел в трамвай. Сойдя на остановке, находившейся в нескольких минутах ходьбы от моей гостиницы, я увидел, что у бокового входа в здание муниципалитета стоит толпа.

У двери с надписью: «Полицейское управление» собралось человек тридцать – сорок мужчин и несколько женщин. Кого тут только не было: еще не снявшие комбинезоны рудокопы и плавильщики, расфранченные завсегдатаи бильярдных и дансингов, холеные мужчины с сытыми бледными лицами, добропорядочные мужья с постным видом, такие же добропорядочные и скучные жены, а также несколько шлюх.

Вклинившись в толпу, я встал рядом с коренастым человеком в измятом сером костюме. Серым, впрочем, был не только его костюм, но и лицо, и даже полные губы, хотя на вид ему было немногим больше тридцати. Крупные черты, умные глаза. На серой фланелевой рубашке алел широкий красный шелковый галстук.

– Что случилось? – поинтересовался я.

Прежде чем ответить, он внимательно изучил меня, словно хотел убедиться, что информация попадет в надежные руки. Глаза у него были такими же серыми, как и костюм, только жестче.

– Дон Уилсон отправился в гости к Всевышнему. Пусть на небесах полюбуются, сколько в него пуль всадили.

– Кто его убил? – спросил я.

– Убийца, – ответил «серый», почесав в затылке.

Но мне нужны были факты, а не хохмы, и я бы попытал счастья с кем-нибудь другим из толпы зевак, если бы меня не заинтриговал его красный галстук.

– Я в этом городе никого не знаю. Сделайте доброе дело – просветите меня, – попросил я.

– Дональда Уилсона, эсквайра, редактора двух газет, утренней «Морнинг геральд» и вечерней «Ивнинг геральд», нашли убитым на Харрикен-стрит. Убийца скрылся, – монотонной скороговоркой диктора пробубнил он. – Теперь, надеюсь, вы удовлетворены?

– Более чем. – Я выставил палец и коснулся кончика его галстука. – Вы в этом галстуке случайно или нет?

– Я – Билл Квинт.

– Не может быть! – воскликнул я, лихорадочно соображая, кто бы это мог быть. – Очень приятно.

Я стал рыться в бумажнике в поисках подходящей визитной карточки – они у меня имелись на все случаи жизни. Вот эта, красная, пожалуй, подойдет. Из нее следовало, что я – Генри О’Нил, моряк, активный член профсоюзной организации «Индустриальные рабочие мира». Все – ложь от начала до конца.

Я вручил карточку Биллу Квинту. Он внимательно изучил ее, повертел, затем вернул и еще раз пристально оглядел меня с головы до пят. Доверия я у него явно не вызывал.

– Все там будем, – глубокомысленно заметил он. – Вам в какую сторону?

– В любую.

Мы пошли по улице и завернули за угол; по-моему, нам обоим было совершенно безразлично, куда идти.

– Раз вы моряк, что вы здесь делаете? – как бы невзначай спросил он.

– Откуда вы взяли, что я моряк?

– Из вашей визитной карточки.

– Мало ли что там написано. У меня есть еще одна, где сказано, что я шелковичный червь. А завтра, если хотите, могу показать карточку, что я шахтер.

– Не выйдет. Кого-кого, а шахтеров я знаю неплохо.

– А если вы получите телеграмму из Чикаго?

– Подумаешь! Здесь я хозяин. – Он показал на дверь ресторана и спросил: – Выпьем?

– Не откажусь.

Мы прошли через ресторан, поднялись по ступенькам и вошли в узкую комнату с длинной стойкой и рядом столиков. Билл Квинт кивнул молодым людям, сидевшим за столами и у стойки, и, откинув зеленую занавеску, завел меня в один из небольших кабинетов.