Красная шапочка: новые грани истории - стр. 11

Я кивнула, энергично натирая окно газетой.

– И бабушка осталась сиротой?

– Нюра в это время уже замуж вышла, жила в городе. Но не сложилась у неё личная жизнь. Детей Бог не дал, а мужик её загулял, да ещё и из квартиры выставил. Вот Нюра и вернулась в родительский дом, думала, хоть тут жизнь наладится. Раньше-то деревня большая была – магазины, школа, садик, клуб, всё как положено…

– Подождите, – я замерла с газетой в руках. – Как это у бабушки не было детей? А мой папа как же?

Тётя Тамара как раз сняла покрывало с дивана и направилась с ним на веранду. Вернувшись, она продолжила:

– Так я же рассказываю. Приехала Нюра в деревню, устроилась бухгалтером в совхоз. А к нам как раз нового председателя прислали. Мужик был красивый, видный, но женатый. Ну и… случилась у них с Нюрой любовь. Жена его, как узнала, Нюру за волосы оттаскала, а мужу скандал устроила, и они всей семьёй из совхоза быстренько уехали. А Нюра на тот момент уже беременная была, но ухажёру ничего не сказала. Так он и не узнал, что у него сын родился.

Тётя Тамара прервалась, выглянув в окно.

Волков как раз заводил принесённую откуда-то мотокосу.

– Владик, ты от крыльца начни! Дорожку к калитке прокоси, а то ходить неудобно, – распорядилась соседка.

– Будет сделано, – бородач натянул поверх футболки камуфляжную куртку, опустил на лицо балаклаву и нацепил защитные очки.

Я поёжилась и отвернулась.

Всё, теперь у меня в соседях не просто маньяк, а маньяк-диверсант.

Соседка поймала мой взгляд, но только покачала головой и ничего не сказала. Намочив тряпку, она начала мыть пол и продолжила рассказывать:

– На тот момент совхоз уже загибался, молодёжь разбежалась, деревня практически опустела. Нюра тогда отправила Пашку в интернат – школу и садик закрыли, а ребёнка-то куда? Он сюда только летом и приезжал. А потом, когда вырос, так и вовсе в городе остался, женился на твоей маме. Но, знаешь, сколько верёвочке ни виться… Всё равно вернулся в деревню. Пьяница он был запойный, да ещё и лодырь – прости, Господи! – тётя Тамара перекрестилась. – А дому мужские руки нужны, иначе он сыпется. Нюра, конечно, души в Пашке не чаяла, он же единственным и поздним ребёнком у неё был – ей уже за сорок было, когда он родился. Вот она всё ему и прощала – и ругань, и скандалы, и то, что деньги последние выносил. Так и допрощалась: допился он до чёртиков и помер. Нюра после этого сильно сдала, но ещё лет пятнадцать после него протянула.

Женщина вздохнула, а я быстро вытерла злые слёзы и перешла к следующему окну. Ну да, мама ненавидела папу именно за пьянки… Но последней каплей стало то, что он в пьяном угаре подписал нашу квартиру мошенникам. Она тогда с отцом развелась. Он уехал и больше не возвращался, а мы с мамой так и мотались по съёмным углам, как перекати-поле.

Не сильно сладкая у нас с мамой жизнь была, но мы с ней никогда не унывали.

– Вещи – это тлен, – говорила мама, ласково прижимая меня к себе и целуя в светло-русую макушку. – Главное, что мы с тобой есть друг у друга.

Я тяжело вздохнула и решила сменить тему.

– Тётя Тамара, Вы что-то говорили про соседа?..

– Про Владика? – переспросила она. – Да, говорила. Ты его, Машенька, не бойся, он мальчик хороший. Добрый, отзывчивый, весёлый. Он в позапрошлом году в деревне появился, купил два соседних участка, расчистил их, старые постройки снёс и за лето отстроился. Теперь живёт тут постоянно.