Красная машина. Юниор - стр. 24
Как только вошёл в раздевалку моментально выхватил их взглядом. Внутри появилось теплое ощущение духовной близости. Мои пацаны. Мое звено. Это было необычное ощущение, если честно.
Во взрослой жизни, в Ночной лиге такого нет. Там просто мужики занимаются любимым увлечением. Да, звенья имеются, понятное дело. Принцип игры такой. Но это все как-то более лайтово. Сейчас же, глядя на парней, я чувствовал однозначную уверенность, мой враг – их враг. Ну, а если кто-то обидит любого из звена, я тоже порву. Братство. Что-то типа того. Трудно передать это чувство словами. А для меня, так оно вообще казалось непривычным. Никогда не любил людей и не имел привязанностей. Друзей не заводил. Только товарищи и коллеги. Любые привязанности всегда заканчиваются плохо. На хрен оно надо изначально.
Как бы то ни было, свое звено я сразу выцепил взглядом, благодаря существующей в голове информации.
Симонов Леха – из интеллигентной семьи. Там прям чуть ли не голубая кровь. Сам он учился в школе с углубленным изучением математики. Башковитый, до ужаса. И при этом, фанатично любил хоккей. Успевал и по урокам быть отличником, и спортом заниматься. Гений, ешкин кот.
Мне кажется, когда он сообщил о своем выборе родителям, у тех случился культурный шок. Видел я его отца. Начальник отдела главного технолога на Авиационном заводе. Ходил в очках с роговой оправой, драповом пальто и кашемировом шарфе. Такой образ отложился в голове. Он как-то раз забирал нас с соревнований на машине. Да, у них была машина. Не абы что, «Волга». Говорил Симонов-старший тихим голосом. Взвешенно и мало. В тот раз Леха вышел с игры с ободранной скулой. Отец посмотрел на него внимательно, вздохнул, а потом сказал.
– Алексей, будь добр, постарайся в следующий раз не допускать такого. Это сильно расстраивает бабушку. Сам знаешь, Аглая Никитична против подобных вопиющих ситуаций. Ты разве неандерталец? Вроде бы, нет. Культурный человек все решает разговорами.
Лехин отец, не дожидаясь ответа от сына, уселся за руль, а мы, переглянувшись с пацанами, тихо посмеялись. Потом ещё долго предлагали Лехе не использовать силовые приемы на льду, а решить все словами. Леха не обижался. Только хмурился и называл над идиотами с хреновым чувством юмора.
Порядьев Сашка, в отличие от Симонова, был из обычной рабоче-крестьянской семьи. Там отец то ли слесарь, то ли сварщик, то ли все вместе. Но такой, правильный, порядочный мужик. Простоватый, на язык резкий. Однако, именно к Сашке мы любили заваливаться домой при возможности. Его мать встречала нас всегда, как родных. На столе тут же появлялись пироги, булочки, шанежки, «первое», «второе», компот. Нет компота, значит сварит прямо сейчас. Короче, нас там любили. Потому что, любили Сашку.
Постников Федька жил с бабушкой и матерью. Отец ушел от них, когда он был ещё мелким. Помню, раньше, Федька свято верил, будто батя его – полярник и погиб где-то на севере, выполняя долг перед родиной. Буквально пару лет назад случайно узнал правду. Полярником там даже не пахло, долгом перед родиной тоже. Просто залетный тип, которому мать по наивности поверила. Переживал сильно. Для него это был удар. Мы поддерживали друга, как могли.
У Лопатина Никитоса оба родителя кружились в спорте. Мать тренировала девчонок-гимнасток. Художественная гимнастика, не спортивная. Ох, это было и зрелище. При каждой возможности, под любым предлогом, мы обязательно вместе с Никитой забегали к его матери на занятия. Просто девочки … М-м-м-м-м… Мед. При нашем появлении они тихо хихикали и переглядывались. Хотя, само собой, в зал нас никто не пускал, мы просто топтались у входа, засовывая головы, по очереди, в щель между дверью и дверным косяком.