Красная машина, черный пистолет (сборник) - стр. 74
Так мы и сделали. Айн распоряжался по-хозяйски, и хотя ирландского виски в баре не нашлось, но сыскался отменный скотч – на мой вкус, немногим хуже.
На этот раз я выложил ему все. Фирма «Айка-Матка» скинула диснейлендовские одежки, и про машину времени знал теперь каждый. Мой друг Юхани остался во главе дела. Колымскому сидельцу повезло. К нему арабы претензий не имели: он свою часть работы выполнил. Полагаю, что и остальные из нашей группы последовали моему примеру скорее страха ради иудейскою. Они были исполнителями, и только. А вот я всю эту кашу заварил, и меня, во устрашение прочим, распять надлежало непременно.
Айн выслушал и, надо отдать ему должное, поверил сразу. Но зато в выражениях стесняться не стал:
– Вы законченный идиот, Изя! Простите, Измаил. Если бы вы тогда не играли в свою дурацкую таинственность… Мы же обсуждали сюжет. Для романа. И для романа он годился. Но покажите мне историю, которая развивалась бы по запланированному сюжету! Хотите понять, что произошло? Сейчас нарисую. Это что два байта оплевать, как высказывается мой старшенький. И тут не надо быть семи пядей во лбу. Достаточно чуть-чуть знать Писание. И вам бы стоило туда почаще заглядывать. Все-таки Книга Книг.
Я помалкивал, потому как возразить было нечего. А мой друг профессор, взгромоздясь на кафедру, вещал:
– Хотите знать, что произошло? Да очень просто. Уже на следующий день после казни весь город гудел, что проклятые римляне распяли не Иисуса Варавву, а Иисуса Христа. Слух, конечно, распустили апостолы. Но не в них одних дело. Тогдашние умы ориентировались на одно: исполнение древних пророчеств. Иисус прекрасно это понимал, потому и совершил вход в Иерусалим именно так, чтобы оправдался текст Второго Захарии – на осле, через определенные ворота… А потом еще и цитировал Иеремию и Второго Исаию, предвещая и оправдывая то, что намеревался сделать. Вы подменили Иисуса из Назарета Иисусом Вараввою? Молодцы! Не оставили Иисусовым ученикам и последователям другого выхода, как изъять тело Вараввы из гробницы, захоронить где-нибудь тайно, а потом объявить уже не о спасении Учителя, но о воскресении. Слишком многие знали Христа в лицо. А лицо это, если верить сенатору Публию Лентуллу, было поистине прекрасно…
– На кой мне этот ваш… как его?.. Лентулл? Я собственными глазами видел.
– Вы? Но вас же там не было!
– Зато Он был здесь. Недолго, но не мог же я устоять перед соблазном хоть краешком глаза взглянуть на…
– И?..
– Он спал, и во сне лицо было мягким. Не расплывчатым, как порой бывает, а просто смягчившимся. Но готов поверить, что такой способен изгнать торгующих из Храма. Рослый. Рыжий.
– Лентулл пишет о волосах цвета спелого каштана…
– Не знаю – что видел, то видел.
– В любом случае с рябым Вараввой не спутаешь. А раз состоялось воскресение, значит, христианство не могло не родиться. И апостолы, – что первые ученики, что семьдесят, что святой Павел, – понесли весть по миру. Благую весть. Если бы помазанный Мессия, Христос, действительно добился объединения Иудеи, изгнания римлян, взошел на престол – история забыла бы столь мелкое событие: мало ли что творилось в римских провинциях? Мятежом больше, мятежом меньше… Это бы не изменило мира. Его изменило христианство, начавшееся с чуда воскрешения. За что, дорогой мой Измаил, спасибо вам.