Красная королева - стр. 16

Самое ужасное – его открытый рот, искривленный в подобии улыбки. От нижней губы к ямочке на подбородке тянется сгусток крови.

Джон сдерживает мгновенную безжалостную тошноту: к горлу подступает призрак несъеденного ужина. Он сжимает кулаки, разрываясь между яростью и состраданием, и изо всех сил пытается сохранить содержимое желудка внутри, а профессионализм снаружи.

Когда ему удается успокоиться, он обращает взгляд на Антонию: та сидит на корточках возле трупа и внимательно разглядывает его лицо. При этом она приблизилась к нему настолько, что кажется, будто они вот-вот поцелуются.

– Скотт, – ласковым голосом зовет ее Ментор, – расскажи нам, что ты видишь.

Джон даже не заметил, как он вошел, а сейчас этот загадочный персонаж уже стоит позади, всего лишь в паре шагов. Его голос производит двойной эффект: успокаивает Джона и возвращает Антонию из ее мира в реальность. Или, по крайней мере, находит с ней связь в ее мире.

– Признаков насилия нет, – говорит она настолько тихо, что Джону приходится подойти к ней ближе, чтобы что-то услышать. – Без поверхностных ран и следов борьбы, как на руках, так и на ногах.

Она снова замолкает, как будто слова стоят ей неимоверных усилий.

– Причина смерти, – подсказывает Ментор.

Антония достает из сумки нитриловые перчатки, надевает их и сжимает большой палец трупа.

– Гиповолемический шок, или гипоксемия, или и то и другое. Почки, видимо, отказали в тот момент, когда сердцу больше нечего было качать. Медленная и болезненная смерть. Цианоза совсем мало: синюшность присутствует только на губах и пальцах ног. По всей видимости, мальчик был под воздействием седативных препаратов и находился в лежачем положении, иначе цианоз проявился и на руках. От головной боли и тошноты он бы весь скрючился и сложился пополам. На коже бы остались следы от его собственных пальцев.

– А если попроще? – спрашивает Джон.

– Он умер от потери крови, – говорит кто-то у него за спиной.

– Представляю вам доктора Агуадо – это наш судмедэксперт. Она со вчерашнего дня работает на месте преступления, – говорит Ментор.

К ним присоединилась женщина, сидевшая снаружи. Она сняла полиэтиленовую шапочку, и теперь видны ее белокурые длинные волосы, собранные в хвост. На вид ей около сорока. Длинные ресницы, размазанный макияж; в носу пирсинг, на губах усталая улыбка, во взгляде лукавая томность. Руку для приветствия она не протягивает, и Джон ей за это очень благодарен. Руки судмедэкспертов вызывают у него отвращение.

– Потеря крови? Каким образом – от ножевого ранения, от выстрела?

– Убийца ввел ему канюлю в сонную артерию и выпустил кровь, – отвечает доктор.

– Он делал это очень медленно, – добавляет Антония, скорее для себя самой, чем для них. – Спокойно, не торопясь.

Теперь понятно, почему он настолько худой. В человеческом теле циркулирует четыре-пять литров крови. Если ее вылить, останется вот такая пустая скорлупка, как сейчас перед ними. Джона Гутьерреса охватывает волна жалости к этому мальчику при мысли о его последних мгновениях.

– Следов борьбы, говорят, нет. Как же убийце удалось усмирить жертву? – спрашивает он.

– Я взяла образцы слизистой, и там обнаружились следы бензодиазепинов. Это все, что я могу вам сказать, раз вскрытие сделать нельзя.

– Мы уже обсуждали это, Агуадо. У нас нет согласия семьи, так что не надо настаивать, – говорит Ментор.