Красная башня - стр. 39
Воеводин выругался.
– Что еще за согдийский? Что это вообще такое?
– Давно вымерший язык. Его даже потомки согдийцев таджики уже не помнят. Откуда он здесь взялся, одному богу известно.
– Таджики? – Воеводин повернулся к операм. – На кого зарегистрирован внедорожник?
– Пока ищем.
– Плохо ищете! Так трудно пробить номера по базе данных?
– Пробить не трудно, товарищ полковник. Но этот номер закреплен за самосвалом. Пытаемся идентифицировать через камеры. Вдруг попадется с настоящими номерами.
Минивен СК вдруг мигнул дальним светом, дверца хлопнула и к ним подбежал Егорьев.
– Поймали урода! Две машины протаранил, в третьей застрял! Вы не поверите, кто это!
Он сунул под нос Воеводину смартфон с присланной фотографией.
– Один из тех гастарбайтеров, которые у нас вчера права качали! Представляете?
Воеводин медленно обвел всех взглядом.
– В управление его. Живо, – он повернулся к Садовскому. – Вас, профессор, это тоже касается.
***
– Аллах акбар!
Удар в живот выбил из легких весь воздух, и теперь он мог только хрипеть.
Кулаки у гяура были как гири.
– Аллааа…
В голову тут же прилетело снова, и перед глазами вспыхнули многочисленные звезды. Шухрата отбросило к стенке фургона, и вокруг все задребезжало.
– Полегче, Семеныч, – сказал тот, кто не принимал участие в экзекуции, а спокойно сидел ближе к водителю. – Не довезем еще. Начальство с нас три шкуры спустит.
– Молчи. Ты просто не видел, что эта тварь сделала с девчонкой. – Семеныч протянул лапищу и сграбастал Шухрата за воротник. – Скажем, сопротивление при аресте. Я знаю, что делаю.
Удар в зубы.
– Аллах акбар.
Семеныч сплюнул.
– Ваххабит херов.
Шухрат Салимов, 18 лет, уроженец Пенджикентского района, совершенно не знал русского языка, хоть и отучился полгода в педагогическом институте. Поэтому он повторял единственную фразу, которые знали все гяуры от мала до велика.
– Аллаа-ах акбар…
Ботинок Семеныча припечатал его по челюсти.
– Привыкай, урод.
– Слушайте, – повернулся к ним водитель. – У нас, кажется, проблема. Какая-то машина тащится за нами уже минут тридцать. Повторяет все повороты.
– Ну ка, – Семеныч уткнулся лбом в заднее стекло.
Ночная трасса почти не освещалась. За слепящим дальним светом можно было разглядеть только угловатые контуры прицепившегося сзади автомобиля.
– А ну, тормози. Разберемся, что это за гандоны.
– Не положено, Василий Семеныч, – ответил водитель. – Арестанта же везем.
– Тормози, мать твою. И остальным радируй, они недалеко. Если что, загрузим сюда подельников. Чтобы ваххабит не заскучал.
Фургон сбросил скорость, и тут же преследователь, не сбавляя скорости, ушел вбок, к повороту на соседнюю трассу. Будто что-то почуял.
– Показалось, – с облегчением вздохнул водитель.
– Угу, наверняка, – проворчал Семеныч, провожая взглядом старую цельнометаллическую «газель».
***
– Дело принимает серьезный оборот, – сказал Усманов, присел на краешек кресла и многозначительно замолчал.
Воеводин нетерпеливо дернул головой.
– Говори, не томи.
– Опознали погибшую. Это Дарина Родионова.
Усманов снова замолк.
– Ну, – не выдержал Воеводин.
– Дочь Глеба Родионова.
Сперва Воеводин смотрел непонимающе. Потом до него дошло.
– Мать твою!
– Да, у меня была такая же реакция, – кивнул Усманов. – Глеб Родионов. Бывший руководитель местного отделения РНЕ. Организатор «русских маршей». Ныне, по его словам, отошел от дел. Фермерствует в Семеновском районе. Но связей с соратниками не теряет.