Красная башня - стр. 11
– Двое? – переспросил Усманов. – Одно чудище тащило другое чудище?
– Хрена с два. Сначала одно прошло. Потом через минуту второе такое же. Я даже подумал, что это, типа, сбой в матрице.
Усманов и Егорьев переглянулись.
– И что было дальше? – спросил опер.
– Откуда я знаю? У дежурки свет зажегся, и я обратно убежал. А что, эти чудища кого-то к себе под землю утащили?
– Что-то вроде того, – пробормотал Усманов.
– Кла-асс! – восхитился пацан. – Пойду нашим расскажу, а то они мне не верили.
Он отпрыгнул назад и понесся к интернату, сверкая кроссовками.
– Ну, если чудищ было двое, – задумчиво сказал Егорьев, глядя ему вслед, – то это многое объясняет.
– Бред, – сказал Усманов. – Маньяки не работают парами. Маньяки работают поодиночке.
– Иногда у них бывают помощники, – возразил опер.
– Нечасто. Думаю, не надо воспринимать всерьез свидетельство ученика коррекционного интерната. А то придется в отчете не только о двухметровых чудищах и подземельях писать. Воеводину понравится.
– Кстати, о подземельях, – сказал Егорьев. – Представляете, у них в интернате учебный корпус с жилым связан подземным ходом. Интересно, может там какие-нибудь ответвления есть?
– Может, – сказал Усманов, думая о чем-то своем. – Ладно. Пойду по следу, округу гляну. А ты займись соседними домами. Особенно теми, что ближе к свалке. Вдруг упустили чего.
***
Сразу за интернатом начинались дикие дебри, заросли расползшихся в разные стороны кустов, корявых деревьев и гнилого бурелома. Иногда в траве проглядывали остатки давно разобранных строений, и тогда Усманов осматривал место внимательнее. Но ничего полезного не находил. Только битые бутылки, сгнившую ветошь и остатки прошлогодних кострищ. Мусор.
Когда он выбрался на узкую дорогу, ведущую вдоль оврага, запах свалки усилился.
Рядом хрустнула ветка, и из кустов выбрался Егорьев.
– Ноль, – доложил он. – Только хозяин одного из домов, рассказал, что той ночью где-то рядом галдели бомжи.
– Прямо галдели? Не разговаривали, не спорили?
– Он так сказал. Потом, говорит, притихли. Я на всякий случай осмотрел то место. Ничего интересного. Разве что вот, – опер показал зип-пакет с пачкой из-под «парламента». – Забрал на предмет отпечатков.
– Богатые бомжи, – сказал Усманов. – «Парламент» курят.
– Пачка выцветшая, – заметил Егорьев. – Ее для хранения использовали. Бычки собирали.
– Значит, в ту ночь наш Саша Белый был не один. Уже хорошо. Еще что-нибудь?
Егорьев помялся.
– Да вроде нет… Только этот мужик одну странную вещь сказал. Будто бы часа через два после того, как притихли бомжи, уже поздней ночью, был толчок.
– Толчок?
– Ну да. Будто землетрясение. Говорит, стаканы на столе затряслись.
– А, – понимающе кивнул Усманов. – Стаканы. Ясно. Бухал небось этот твой мужик всю ночь.
– Наверняка.
– Ну тогда у него не только стаканы должны были затрястись.
– Говорит, сильно испугался. Даже выбежал на улицу, но больше толчков не было.
Усманов вздохнул.
– Что за место такое… Двухметровые чудища, землетрясения… А может они тут все выпускники коррекционного интерната? А? Не знаешь?
Егорьев захлопнул блокнот.
– У меня все.
– Ладно. Вещдоки в лабораторию. Отчет жду завтра утром.
– А вы?
– Попробую внимательнее свалку осмотреть. Все-таки след именно там затерялся.
– Думаете, у вас нюх лучше, чем у овчарки? – засмеялся опер.