Красавицы Бостона. Распутник - стр. 9
Моя жизнь принадлежала мне. Я мог сам управлять ею, распоряжаться и совершать ошибки.
А единственный кухонный подъемник, в котором я застрял, остался глубоко в моей голове.
Голоса из моего прошлого все еще эхом отдавались в ней, напоминая о том, что любовь – всего лишь недуг среднего класса.
Первая
Белль
Наши дни
– Порок развития матки, – в оцепенении повторила я, пристально глядя на доктора Бьорна.
Я чувствовала себя нелепо, сидя в облегающей юбке из красной кожи, укороченной белой блузке и закинув ногу на ногу, с пальцев которой свисала босоножка Prada на высоком каблуке. Все во мне источало женственность. Все, за исключением того обстоятельства, что я, судя по всему, не могу иметь детей.
– Так показало УЗИ. – Гинеколог одарил меня сочувственным взглядом, то ли поежившись, то ли скорчив гримасу. – Мы назначили МРТ, чтобы подтвердить диагноз.
Примечательно, что в этот момент я думала не о последствиях моего состояния, а скорее о том, каким же до странности волосатым был доктор Бьорн.
Как крохотный померанский шпиц, хотя и вполовину не такой миленький. С виду он был чуть старше шестидесяти и всюду сплошь покрыт седыми волосами – от кустистых бровей до пушистых пучков на пальцах. Волосы на его груди торчали из-под зеленой медицинской формы, создавая впечатление, будто он прятал под ней питомца чиа[4].
– Объясните мне еще раз, что это значит. Порок развития матки. – Я обхватила колено руками и растянула накрашенные блеском губы в улыбке.
Доктор поерзал на месте и прокашлялся:
– Скажем так, ваш диагноз: внутриматочная перегородка – самая распространенная форма порока развития матки. Собственно, это хорошая новость. Подобный порок хорошо изучен, и мы можем предложить разные методы лечения. Ваша матка частично разделена мышечной стенкой, вследствие чего существует риск бесплодия, повторных выкидышей и преждевременных родов. Вот она.
Он указал на лежащий между нами ультразвуковой снимок. Я была не в настроении смотреть на свою несостоятельную матку, но все же посмотрела.
– Бесплодие? – Вообще-то за мной не водилось привычки повторять за другими, как попугай, но… что за хрень? Бесплодие! Мне едва исполнилось тридцать. У меня есть еще как минимум лет пять на то, чтобы совершать восхитительные, запоминающиеся ошибки с первыми встречными мужчинами, прежде чем придется задуматься о детях.
– Верно. – Доктор Бьорн кивнул, все еще пребывая в замешательстве от отсутствия у меня эмоций. Разве он не знал, что у меня их вообще нет? – Вкупе с ПКЯ это может стать проблемой. Я рад обсудить с вами следующие шаги…
– Подождите. – Я подняла руку и помахала ладонью с французским маникюром с красными кончиками. – Давайте вернемся к этой аббревиатуре. ПК… что?
– ПКЯ. Поликистоз яичников. В вашей карте сказано, что он диагностирован у вас в возрасте пятнадцати лет.
Точно. Когда я в тот раз попала в больницу, все прошло как в тумане.
– Полагаю, в этом тоже нет ничего хорошего, – невозмутимо сказала я.
Доктор провел пальцем по экрану телефона. Сегодня для меня настал худший момент моей жизни, а для него – всего лишь очередная среда.
– Это может усугубить проблемы с бесплодием.
Замечательно. Моя матка дала бы фору Монике из «Друзей». Мне хотелось устроить скандал. Я обрушила свой гнев на доктора Бьорна.