Козлиха - стр. 17

– Здорово, Леха. Я – Саша. Проводишь меня?

– Я уже.

– Действительно. Мой подъезд, – она размашисто показала на дом, и ее повело назад. Слямзя ее поймал и, придерживая, повел к подъезду. У двери развернул к себе и вопросительно посмотрел.

– Ну, поцелуй меня, раз привел, – сказала Сашка.

И он стал целовать, прижимая к двери подъезда и шаря по ней руками.

– Эй! Стоп, стоп! Я же не умею целоваться, – вспомнила Сашка.

– Пошли в подъезд, я тебя научу, – жарко проговорил он. Она послушалась.

Уперев ее в батарею, он настойчиво целовал. Сашке было приятно, что его горячие, мягкие, почти женские руки, залезли ей под свитер, что губы щекочут шею. Она даже позволила расстегнуть лифчик, и он мял по очереди ее груди, и лепетал возбуждающим и диким шепотом:

– А ты, оказывается, совсем большая! Мммм, какая хорошая девочка, – и его рука все настойчивее упиралась в пояс ее брюк. Вдруг неожиданно и юрко она проскользнула в трусы. Сашка дернулась и резко его отпихнула.

– Ты что делаешь?

– Я хочу тебя, малышка. Иди ко мне, – он тянулся к ней губами, приоткрывая мокрый рот и закатывая глаза. Сашка испугалась.

– Я тебя даже не знаю.

– Узнаешь!

– Ты – никто мне! Ты даже не мой парень!

– Если хочешь, я буду им, – и он схватил ее руку и исступленно начал облизывать кончики пальцев.

– Успокойся! – она отняла у него свою ладонь и попыталась отодвинуть его. – Если ты мой парень, тогда до завтра. На сегодня хватит. Ты меня проводил. Уходи!

– Как же так? Ты меня возбудила! Это нечестно, – он снова прижал ее к стене, и в спину Сашке остро уперлась батарея.

– До свидания, – она резко толкнула его и крикнула. – Я сказала, хватит. Хочешь, чтобы я заявила на тебя?

– Постой. Ты что, девочка? – он даже отступил на шаг.

Она кивнула.

– Тогда понятно. Ладно, я пошел. Завтра зайду. Ты в какой квартире?

– В тридцать пятой.

Саша, пошатываясь, поднялась на третий этаж, осторожно открыла своим ключом дверь. В коридоре горел свет, и это неожиданно резануло Сашке по глазам. Она осторожно, стараясь не издавать пьяных звуков, сняла сапоги, куртку, прошла на кухню. За столом сидел отец. Он был бледен и необычно трезв. Лицо его, прежде опухшее за неделю запоя, теперь как-то опало и казалось старым.

– Где мама? – спросила Саша.

– Маму увезла «скорая».

– Что случилось?

– Ничего страшного, – папа отвел взгляд. – Просто она устала. Иди спать. Я девчонок только что уложил. Постарайся не разбудить.

Не волнуясь за маму, почти не думая о ней, Саша проскользнула в ванную. Она была рада, что папа не заметил ее нетрезвость. И еще Сашка очень хотела спать.

Чтобы навестить маму, взяли дедушкину машину. Это было странно, потому что дедушка никогда раньше ее не давал. Белый, приятно пахнувший бензином «Москвич» был для деда предметом поклонения, самой важной вещью в жизни, которую нельзя доверить пьянице-сынку. Так думала Сашка и была поражена тем, что болезнь мамы что-то изменила. Вообще, в ней было много странного: маму положили не в городскую больницу, а в какую-то под Тулой, в неизвестном Петелино. И почему-то целую неделю ее нельзя было навещать. Хотя девчонки легко с этим смирились, даже повеселели от того, что папа рано приходил с работы, варил невкусные мучные супы, а однажды даже испек жесткий, несъедобный маковый рулет. Все это он старательно готовил по старой кулинарной книге, которой мама никогда не пользовалась. Он смешил Анюту и Танюшку, превращая готовку в игру. «Чтобы сделать антрекот, нам понадобится кот» или «Я – не козел, я траву не ем. Бе-е-е-е». Девчонки ели с удовольствием и его супы, и все остальное – несъедобное, но смешное. Мама никогда так не делала, она быстро готовила, быстро убиралась, и вообще, все делала быстро, но у нее никогда не оставалось времени, чтобы с ними поиграть. Тем не менее, Сашке мама казалась совершенством. Когда она шла с остановки, куда привозил всех рабочий автобус, а Сашка, гуляя во дворе, замечала ее, то неизменно испытывала острое, пронзающее умиление.