Ковбой Бибоп. Предыстория Спайка и Вишеза: Реквием Красной планеты - стр. 16

Вишез прочистил горло.

– Не совсем, сэр.

– Какой адрес?

Вишез попытался выиграть себе немного времени, чтобы придумать оправдание.

– Что, простите?

– Ты что, оглох? Я спросил, где ты живешь!

Вишез вздрогнул и, вопреки здравому смыслу, сказал правду.

– Парковая, 615.

Глаза у Додда стали такими пустыми, будто с ним случился инсульт. Какое-то время друзья думали, что так и было. А затем капо встряхнулся и почти неслышно спросил:

– Тогда какого черта ты здесь забыл?

– Ну, я очень целеустремленный. И я не думаю, что мое происхождение как-то сказывается на моей рабочей эти… – начал было объяснять Вишез.

Но Додд не дал ему закончить.

– Каждые пару лет появляется один из вас. Всегда одна и та же история. У тебя комплексы по поводу своего происхождения. Ты его стыдишься и хочешь доказать себе и, скорее всего, кому-то еще, что ты не просто еще один богатый пацан в белых кроссовках из Тарсис-Сити. И что же вы все делаете? Вы спускаетесь из своей башни из слоновой кости и присоединяетесь к «Красному дракону». И вы позволяете какому-нибудь второсортному козлу родом из Восточного Тарсиса вроде меня каждый день поливать вас дерьмом, потому что от этого вы чувствуете себя лучше. Как шрамы, которые вы потом можете предъявить этому особенному кому-то и объявить, что теперь-то вы стали другими. Но, знаешь что, домашний цветочек, ты ни капли не изменился. Ты все тот же пацан в белых кроссовках из Тарсис-Сити. И всегда им будешь.

Додд нажал на дверную ручку и перед тем как выйти, встретился глазами со взглядом Вишеза в зеркале заднего вида. И бросил:

– В следующий раз просто найми гребаного психотерапевта.

Дверь захлопнулась. Фирлес отчаянно пытался что-нибудь придумать – что угодно.

Но Вишез не хотел ни о чем говорить. Слова Додда пронзили его насквозь и разрезали пополам.

Он молча нажал на газ.

В лапшичном баре Большого Дже подавали худший рамен в городе. В ресторане отчаянно не хватало персонала. Лапша была жесткой. Палочки оставляли занозы во рту. Но шеф-повар всегда держал для Фирлеса место за баром. Это было единственное заведение в городе, где он чувствовал себя как дома. Возможно, поэтому и возвращался сюда раз за разом.

– Эта лапша на вкус как картон, – пробурчал Вишез. Он был мрачнее тучи. Додд задел его по-настоящему. За прошедшие годы Фирлес успел уяснить, что, когда его друг пребывает в таком настроении, лучше не пытаться его приободрить. Оставалось лишь ждать, когда шторм уляжется, и надеяться, что его лодка успешно пройдет сквозь тьму.

Фирлес втянул в себя лапшу.

– Вот поэтому мне и нравится это место. Лапша здесь всегда на вкус как картон. Большего и не ждешь. И вот однажды придешь сюда, а лапша на вкус окажется по-настоящему хорошей. И ты сразу поймешь, что сегодня знаменательный день!

– Что это за бизнес-стратегия такая? – нахмурился Вишез.

– Очень плохая. – Фирлес пожал плечами. – Но Большой Дже оставляет для меня место за баром.

– Твое «большего и не ждешь» работает по-другому. Люди кормят тебя собачьим дерьмом, а ты просто ешь его. И через какое-то время забываешь, что это собачье дерьмо.

В паре табуретов от них послышался громкий звон разбивающегося о стойку бара стакана. Друзья обернулись на звук и увидели дальше за стойкой двух обильно татуированных парней лет двадцати пяти. Пьяные в доску, они выкрикивали непристойности в адрес официантов и разливали пиво по всей стойке.