Котобар "Депрессняк" - стр. 9
Он совсем за идиота меня держит? Попытка взять на “слабо” даже смотрится смешно. К сожалению, как бы не смешно она смотрелась, но вполне могла сработать.
У меня была лишь одна пагубная до безобразия страсть. Это споры. Недаром в одном из старейших клубов для джентльменов “Уайтс” была большая книга, где записывались всевозможные пари, зачастую очень глупые, в которых участвовали мои предки. Видимо, я унаследовал от них эту пагубную страсть.
Увы, Джон Роу знал меня так же, как и я его. Давно и хорошо. И прекрасно выучил немногочисленные слабые места.
– Озвучь…
Ч-ч-черт!
– Помнишь детку, которую ты сегодня взял на работу? – Роу мечтательно прищелкнул языком. – Так вот, кого она выберет, тому достанется и кошка. Я лично куплю тебе Ртуть, если ты завалишь новенькую… можешь даже в кроватку, так и быть, не буду смущать твои пуританские взгляды. Поимей хоть в миссионерской позе, главное, поимей.
Раздражение накрыло удушливой волной, затягиваясь на шее подобно удавке. Я невольно вскинул руку, ослабляя узел галстука и остро сожалея, что нельзя так же просто избавиться от эмоций.
Джон стремительно приближался к заветной черте, которая отделяла узкую прослойку тех людей, кого я готов был терпеть, от основной массы, что искренне ненавидел. Беседа переставала быть забавной, но я пока достаточно владел собой, чтобы вернуть подачу. Без агрессии.
– Я? Эту вульгарную девицу с русскими корнями? – с показным спокойствием осведомился я, сдерживая дурацкую привычку “щелкать суставами пальцев” в момент злости.
Злость – опасное чувство. Она последняя ступень к ярости, а человек в этом состоянии не способен адекватно мыслить.
От новенькой я был не в восторге, если не сказать хуже. Во-первых, она наступила на Харли и, судя по лицу, не особо раскаялась, а во-вторых… бесила. Потому что я почему-то обратил внимание на то, что в свете ламп главного зала ее волосы блестят медью, а веснушки становятся чуть темнее, словно жженый сахар за несколько мгновений до того, как стать карамелью, вызывая странное желание собрать их губами.
– Она еще и русская? Фантастика, давно хотел попробовать, а тут такой случай! – В мозг ввинтился до отвращения жизнерадостный голос собеседника, и шумный Роу двинулся к бару, где, по-хозяйски оглядев ассортимент, потянулся к карибскому рому. – Кстати, кола есть?
– Только ты можешь смешивать благородный алкоголь со всякой гадостью. – Моя душа от такого вандализма заходилась в агонии. – Нет, Джон, я не поведусь.
– А если бонус? – выгнул бровь хозяин “Депрессии”. – Я перестану портить девочек.
С-с-с-славься, королева Виктория!
Повторив это как мантру и подавив желание прострелить в теле Джона королевскую монограмму, я ответил в том же тоне:
– А если сюрприз? Например, мое заявление об увольнении на твоем столе, и дальше справляйся как хочешь. Ах, точно… Я даже официально у тебя не работаю, вот это удача, не так ли? То есть прямо сейчас я могу встать, отобрать у тебя мой любимый карибский ром, прикурить кубинскую сигару, прихватить Янтаря и спокойно уйти.
– Не в твоем стиле, Бенедикт, но прозвучало эффектно, это да. Но пообещать забрать из “Депрессии” мейн-куна – самое мерзкое, чем ты мог угрожать. Это же талисман бара! – со скорбным выражением лица протянул Джон и, миг помедлив, вернул бутылку в бар, а после прислонился к стене и, судя по хитро-кошачьему выражению лица, решил зайти с другой стороны: – А быть может, это отторжение из-за того, что ты никогда по-нормальному не совращал женщин? После того случая в университете твое отношение к прекрасному полу сугубо потребительское и, я бы даже сказал, “товарно-денежное”... Или ты уже сам сомневаешься в том, что сможешь получить женщину не по договоренности, а потому, что вы друг другу… понравились?