Кот и крысы - стр. 52
– Часто, – подумав, отвечала Марфа.
– К кому – денщик не сказывал?
– К копыту… И вчера вот тоже к копыту, а потом еще одно письмо…
– К кому?..
Архаров недостаточно прожил на Москве, чтобы изучить все причудливые прозвища.
– Не во гнев будь сказано, князь Горелов-копыто, – объяснил Черепанов.
– Горелов? – переспросил Матвей. – Николаша, ты его должен помнить по шестьдесят второму. Серж Горелов, ну?
Архаров задумался.
– Тот, который барабан проколол?
– Он самый.
– Вон он где!
– Кто это, Матвей Ильич? – спросил любознательный Левушка, а Федька хоть и молчал, однако все мотал на ус.
– Офицер один, когда гвардия поднялась, не пускал солдат государыне Екатерине присягать, дрался, полковой барабан отнял и проколол. Тем его офицерская карьера и кончилась.
– Так разве ж такие были?!
Левушка имел в виду: неужто в июне шестьдесят второго, когда вся гвардия отвергла несуразного царя Петра Федоровича, дружно встала за Екатерину и возвела ее на престол, нашелся хоть один дурак, пытавшийся воспрепятствовать?
– Еще и не такие были, – сказал Матвей. – Потом он сгоряча в отставку подал. Ну, конечно, куда ж ему еще деваться, как не в Москву? Тут всякого недовольного пригреют.
Левушка задумался. Про Петра Федоровича он знал крайне мало – и из сведений образовался малоприятный образ государя-предателя, который в бытность великим князем военные секреты собственной страны пересылал обожаемому им прусскому королю Фридриху, с коим Россия как раз в те годы воевала. Став после смерти Елизаветы царем, Петр тут же с Фридрихом замирился, чем вызвал великое неудовольствие армии и гвардии – ведь победа уже была, почитай, в руках! Однако, выходит, были и у него свои поклонники…
– А с чего копыто? – спросил Архаров. В Петербурге князь такой приставки к фамилии не имел.
– Бог его знает. И дед, и дядя были копытами, – отвечал Черепанов и даже развел руками, показывая: он за странное прозвище не в ответе, с Москвы спрашивайте.
– Устин, про копыто не пиши. Часто ли барин посылал к князю Горелову?
– Не раз посылать изволили. Однажды деньги посылали.
– Карточный долг! – воскликнул неуемный Левушка.
– Может, так, а может, и нет. К кому еще?
Марфа вспомнила про лавочника, который по записке продал каких-то нужных в хозяйстве мелочей, чулок и шнурков. И еще вспомнила: некоторые письма Степан доставлял в какую-то модную лавку на Ильинке…
– Вот черт, все на Ильинке сходится, – буркнул Архаров. – Устин, ты пиши, пиши…
– Немало мужей через ту Ильинку обзавелось преизрядными рогами, – заметил Матвей. – Может статься, наш Фомин с любовницей таким манером переписку имел.
– Он к воспитаннице княжны Шестуновой сватался, – напомнил Левушка.
– Одно другому не помеха.
Федька невольно фыркнул.
Потом Черепанов объяснил, где проживает князь Горелов-копыто. Архаров решил ехать к нему сразу же – может, там и удастся поймать беглого Степана. Левушку взял с собой. Как-никак, преображенец, гвардеец, СВОЙ. Глядишь, и пригодится.
Матвей и Федька остались в номерах, в горнице Черепанова. Пришла его жена, пришла теща, прослезились, стопочки как-то сами собой наполнились. И разговор зашел о деле малоприятном – о похоронах.
Матвей был за то, чтобы дерзким образом солгать священнику. Самоубийцу могут даже отказаться отпеть, а уж о месте на кладбище и не мечтай – велят закопать за оградой да еще и присмотрят, точно ли тело закопано.