Кот и крысы - стр. 42
И задумался.
Устин довольно долго глядел на него, ожидая слов.
– Надобно, чтобы они отыскали в Санкт-Петербурге французскую рулетку, – вдруг сказал Архаров. – Вот черт, надо бы это слово по-французски написать, а Сашка в деревне, Клаварош хрен знает где! Пусть отыщут и как можно поспешнее доставят в Москву, тайно. Расходы покрою. Изложи вразумительно, понял? Чтобы не приняли меня за бешеного. Напишешь, стукни в дверь спальни, только сам не лезь, я выйду и руку приложу.
Затем он отпер большую черную шкатулку, в которой хранил деньги, долго на них смотрел, наконец решил – деньгами нехорошо. А надо завтра послать Левушку в ювелирную лавку выбрать модные браслеты.
Вернувшись к Дуньке, он прямо на кровать поставил поднос.
– Угощайся и слушай. Заведешь у себя в доме большую игру. Я сам первый приеду деньги проигрывать. Среди товарок раззвони – у нас-де теперь по-крупному играют. Тысячи на стол мечут, поняла? И… погоди…
Оставив Дуньку с лакомствами, он опять мелкой побежкой устремился в кабинет.
– Устин, припиши еще – пусть объяснение пришлют, как играть! Они-то уже грамотные, а мы тут сиволапые, опозоримся! Подробное, понял?
– Напишу «доскональное», – пообещал Устин.
– Ну-ка, прочитай, чего ты там навалял.
Навалял Устин невразумительно – и они долго ломали головы, как описать рулетку, которой оба ни разу в жизне не видели, словами. Сошлись на цифирном игровом колесе.
Устин сел переписывать письмо.
Архаров быстро вернулся к Дуньке и сел рядом.
– Чего-то ты пыхтишь, монкьор, – жеманно сказала она.
– Дунька, я тебя самой модной на Москве блядью сделаю. Слушай и не перебивай. Привезут к тебе в дом одну игрушку, что все карточные игры разом заменяет. И эта игрушка будет у тебя самой главной для гостей приманкой, поняла? Второй такой на Москве нет – так всем и говори. Всякую шваль не зови, а с большим разбором! Чтобы понимали – им честь оказана!
– Не блядью, а мартоной, – поправила Дунька.
– Кем?
– Мартоной. Так теперь называют.
– Может, Матреной? – усомнился Архаров.
– Мар-то-на, – четко произнесла Дунька. – По-благородному.
– Ишь ты. А скажи, Дуня, как это вышло, что ты вся в жемчугах и парче оказалась? Вряд ли твой сожитель тебя в Зарядье сыскал.
Дунька рассмеялась.
– А я в горничные нанялась, – сообщила она. – Марфа, пошли ей Господи здоровья и хорошего жениха на старости лет, место нашла. У госпожи Тарантеевой, что на театре Венер представляет. Она мне сказала: ты тут со мной пропадешь, зазря истаскаешься, а ты ступай-ка туда, где большие деньги крутятся. А у моей хозяйки как раз молодой любовник завелся, музыкант! А у нее сожитель об этом проведал!..
Дуньке страшно хотелось рассказать всю свою историю, достойную французского романа, где были и спрятанные под кроватями мужчины, и не вовремя тявкающие постельные собачонки, и звонкие оплеухи, и поспешные переодевания, и ларчики с деньгами, и побеги из окон, и много иного. Но Архарову было довольно – суть он уже понял.
На следующий день Архаров встал довольно рано – Никодимка разбудил.
– К вашем милостям дамская особа!
– Какая такая особа? – первым делом он, понятно, вспомнил благодетельницу Дуньку. И подумал – надо же, не наигралась!
– Да Марфа! – уныло воскликнул Никодимка.
Архаров невольно улыбнулся – день начался неплохо, Марфа не с пустыми руками явилась.