Кот и крысы - стр. 36
Как раз такой барабан, обшитый желтой байкой, лежал на коленях у Терезы, и она аккуратненько расправляла на нем широкую полосу золотистых блондов, закрепляя внатяг булавками. Расправив два-три вершка, вытягивала из влажной тряпицы следующий кусочек. И очень была поглощена этим делом, когда услышала, что дверь лавки отворяется.
– Катиш! – крикнула она помощнице.
Катиш не отозвалась, и Тереза поспешила сама встретить покупателя.
– Добрый день, сударыня, есть ли у вас черепаховые табакерки, которые не стыдно подарить другу? – довольно гладко, хотя не совсем правильно выговаривая слова, спросил по-французски мужчина в темно-синем, богатого цвета, бархатном кафтане, и Тереза сперва подумала, что бархат летом неудобен – в нем заживо испечься можно, а потом только осознала, что голос знаком, и как еще знаком!
Она окаменела, не зная, как быть – убегать было нелепо, но самой вступать в разговор с этим человеком – мерзко!
Он сделал еще шаг, удивленный молчанием хозяйки, и наконец-то посмотрел ей в лицо. А посмотрев – узнал…
– Тереза! Ты жива…
– Жива, – подтвердила она, повернулась и пошла прочь. Он, сбив по дороге консоль со стеклянным верхом, где лежали всякие трогательные мелочи – наперсточки, игольнички, мушечницы, выложенные перламутром, – кинулся за ней, схватил и развернул к себе.
От прикосновения пальцев пол ушел у Терезы из-под ног.
– Ты жива, – повторил он, – какое счастье!
– Прошу вас, сударь, уйдите! – сказала Тереза.
– Какое чудо, ты жива, – повторял он, не отпуская ее плеч. – Все полагали тебя мертвой…
– Для вас я мертва, уходите.
– Нет, я не уйду, раз уж я нашел тебя, я не уйду!
– Что же мне, звать на помощь? – и она действительно крикнула что было мочи: – Катиш!
Помощница на сей раз появилась сразу – возможно, заинтригованная тем, что пылкий кавалер вломился в задние комнаты лавки.
– Катиш… – а что приказать, Тереза не знала.
Помощница, девица лет двадцати двух, во все глаза смотрела на гостя. Он был хорош собой – высок, статен, причесан к лицу, и странными казались на этом смугловатом горбоносом лице светлые, почти прозрачные голубые глаза.
– Тереза, ты полагаешь меня виновным, но это не так, я ничего не знал, я потом только обнаружил твое отсутствие, это было ужасно, матушка приказала меня запереть, чтобы я не помчался в Москву…
– И что же, заперли?
Он промолчал.
– Ступайте, сударь, да впредь не извольте к нам жаловать! – крикнула по-русски Тереза. – Катиш, проводи господина и закрой дверь!
– Мы непременно должны увидеться, непременно, слышишь?
– Мы не увидимся более никогда! – это уж было заявлено по-французски.
Он, не обращая внимания на Катиш, стал целовать Терезу в щеки, в губы – мелкими, быстрыми, пылкими поцелуями. Такими, от коих голова идет кругом.
– Мишель, я вас ненавижу!.. – с грехом пополам выкрикнула беспредельно взволнованная Тереза и уперлась ему в грудь руками. Тогда лишь он отступил.
– Теперь я знаю, где тебя искать!
– Вы не смеете!
– Я приду вечером!
И этот страстный Мишель действительно покинул лавку, а Тереза побежала следом и задвинула тяжелый засов.
– Ну, что, Катиш, что ты так глядишь на меня? Разве я не похожа на брошенную женщину? – в отчаянии спросила она. – Вот этот человек – этот мужчина, этот дворянин! – соблазнил меня, как глупую девчонку, а потом бросил в зачумленном городе умирать! И ты еще удивляешься, что я отказала господину Спиридонову?