Кот и крысы - стр. 22
Он изобразил пальцем по ладони величину и форму табакерки, расположение бриллианта.
– Еще?
– Игольнички золотые, мушечницы, всякая девичья мелочь, что у нее в комнате хранилась. А вот табакерку как-то очень ловко у княжны утянула. И еще брошь – тоже приметную, более двух вершков в высоту. Букет – лилии из серебра, жемчуга и бриллиантов. Тоже с особинкой – там один ряд очень редких и дорогих жемчужин выложен. Голубоватые с некоторой прозеленью.
– Занятные вещицы хранятся у княжны, – молвил Архаров.
– А вот тебе загадка. Там же, где табакерка и брошь, часы лежали, тоже не дешевые, так их не тронула.
– Откуда вещицы, не спрашивал?
– Спрашивал – так врет же. Сказывает – от родителей достались. А я же знаю – новомодная парижская работа, во всех французских лавках теперь табакерки с расписными эмалями имеются, хотя без бриллиантов.
– Дальше.
– Федор, говори, – велел Левушка, явно держа в мыслях чем-то поразить Архарова. – Мне про женихов рассказывать не пожелала, уперлась – не хочет доброе имя воспитанницы порочить.
– Куда уж дальше… – буркнул Архаров.
– А Федору в людской рассказали!
Архаров повернулся к подчиненному и внимательно на него посмотрел.
– Сватались четверо. Бухвостов, Голятовский, Репьев и Фомин! – отрапортовал Федька. – Всем – отказ.
– Фомин, Николаша! – воскликнул Левушка. – Вот кто нам нужен! Ты что, не понял? Это же Измайловского полка поручик Фомин!
– Петр, что ли? – уточнил Архаров. – А то у них, помнится, еще другой был.
– Ну да, Фомин-второй. А другого я не помню! А этот – точно второй! Петр, измайловец – так, Федя? Так тебе сказали? Он в Измайловского полка бригаде был, когда на чуму нас посылали!
Архаров чуть не хлопнул себя по лбу – точно!
– Вот ему нужно написать. И с губернаторской почтой курьером письмо отправить! – выкрикивал Левушка, безмерно довольный, что напал хоть на какой-то след.
– А также сыскать остальных троих.
– Остальные-то, наверно, здешние, а Фомин – НАШ! – со значением сказал Левушка.
Архаров понял – московские женихи, получившие от ворот поворот, будут или отбояриваться от дотошных полицейских, или врать, возводя на девицу и ее родню всякие поклепы. Ну их, и с их враньем вместе… А гвардеец Фомин скажет правду.
– Устин! Диктовать буду, – сказал Архаров. – Тучков, помогай.
– Милостивый государь Петр… – Левушка задумался. – Слушай, Николаша, а как его по батюшке?
– Да кто ж это знает? – удивился Архаров. Среди офицеров было принято звать друг друга по фамилиям или же прозвищам. Имена – и те не больно были в ходу.
– Устин, погоди… пусть это будет черновик… Стало быть, записывай вопросы. Когда вы изволили свататься к девице Варваре… – тут Левушка замолчал и покраснел.
– Ну, что еще? – спросил Архаров.
– Фамилию-то ее мне так и не назвали, – признался Левушка.
– Пухова ее фамилия, – сказал Федька.
Левушка нехорошо на него глянул – мог бы и сообщить, пока ехали в карете.
– К Варваре Пуховой. И по какой причине сватовство не состоялось. И что вам известно о намерениях княжны Шестуновой в отношении ее воспитанницы девицы Пуховой, – как ни в чем не бывало продолжал вместо него диктовать Архаров.
– Глупо все это! – воскликнул Левушка. – Ведь не ответит! Иначе писать надобно!
– Как иначе? – спросил Архаров.
– Не знаю!
Левушка от расстройства чувств вдруг покраснел и выскочил за дверь.