Косвенные улики (сборник) - стр. 17
– Есть хочешь?
– Хочу.
– Люблю сговорчивых людей, – сказала Лена.
– Я не сговорчивый – я голодный.
– Тогда я сделаю тебе яичницу с салом.
Я помыл руки и прошел в кухню. Сало шипело на сковородке и источало фантастический запах.
– Ты хоть завтракал сегодня? – спросила Лена. Она сидела, подперев голову руками, и с грустью наблюдала, как я уписывал яичницу.
Завтракал точно, а вот пообедать не успел.
– Горишь на работе, – усмехнулась она.
Загоришь тут. Такое дело. Сроду у нас не было ничего подобного.
– Ну и как успехи, – спросила она, – нашли убийцу?
– Нет пока…
– Хоть на след-то напали?
Я пожал плечами.
– Понимаю… – многозначительно сказала она, – служебная тайна. Внимание! Враг подслушивает.
– Да ладно тебе. И так я измотался… А почему ты не пошла с Никитиным в кино? – спросил я.
– А почему я должна пойти? – Она удивленно подняла брови. – Разве хождение в кино с начальством входит в обязанности секретарши?
– Не надо, – спокойно сказал я, – мы же взрослые люди. Расскажи, что у вас с ним было.
– Ничего!
– Так уж и ничего?
– А ты шпионил? – Она делано рассмеялась. – Боже мой, ты шпионил, выслеживал. Ты прирожденный сыщик.
– Что у вас было с Никитиным? – спросил я твердо.
Улыбка исчезла. Ее лицо стало злым.
– Как прикажешь понимать тебя? Это допрос?
– Ну что ты… просто интересуюсь…
– Было, – сказала она ледяным тоном, – все было. Все, что ты себе можешь представить!
– Так… Ну рассказывай.
– Прикажешь с подробностями?
– Какие же вы, бабы, злые, – сказал я, не скрывая раздражения. – Ты что, не можешь по-человечески? Или ты хочешь, чтобы эти вопросы тебе задавал Зайцев? Ты помнишь его? Позапрошлый год мы у него были на дне рождения.
– Это такой высокий, громкий, с большим носом? – уточнила она.
– Да, громкий, с большим носом.
– Ты презираешь меня, да?
– Зачем ты…
– А что мне было делать? Ты меня замуж не берешь… Так и пропадать? А он умный, великодушный. И какой-то беспомощный. Я его даже, может быть, и не любила, просто жалела. Началось с ерунды. Попросила его что-то привезти из Москвы. Он туда ездил в командировку. Сама заболела. Он и пришел навестить, принес покупку и еще вино, шоколад, безделушки всякие. Посидели, поболтали. Спросил разрешения заходить. Что ж мне, отказать? И так одна, одна… Вечерами, а вечера у нас долгие….
– Это было после того, как мы разошлись?
– Да.
– Ты на юг в этом году ездила с ним?
– Да.
– Слушай, зачем тебе все это нужно было?
– Скучно, Боря. Скучно здесь жить. Уеду я…
– А если я тебя замуж возьму, тебе будет веселее? – попробовал пошутить я.
– Теперь уж я не пойду за тебя. Теперь у нас совсем ничего не выйдет. Ничего! Уеду я отсюда.
– Где ты была вчера вечером? – спросил я после долгой и тягостной паузы.
– Дома валялась в постели, с матерью ругалась. Она мне мораль читала.
– А почему в кино не пошла?
– Не было настроения. Надоели мне все.
– И чего тебе не живется по-человечески? – сказал я с сожалением. – Институт бросила… работаешь черт знает кем, а в нашей школе учителей не хватает.
– Может, чаю поставить? – предложила она.
– Ты уж прости, некогда, еще одно дело нужно проверить.
– Меня уже проверил?
– Да.
– Только за этим и приходил?
– Да.
– А просто так, без дела зайдешь?
Я пожал ей руку и почти выбежал из дома.
Мне не терпелось проверить одну догадку, мелькнувшую во время разговора с Леной. Я добрался до Дома культуры, потом медленным шагом двинулся вниз по Первомайской, стараясь представить себе, как шли дружинники. Короче говоря, я провел тщательный хронометраж событий того вечера и выяснил, что с момента убийства до того момента, когда Афонин и Куприянов увидели Егора Власова входящим в дом, прошло одиннадцать-двенадцать минут, и никак не больше.