Космос. Марс - стр. 29
Молчанов решил поздороваться, но в последний момент передумал. Как он объяснит ей свой полуголый вид?
Нака повернулась к скафандру Молчанова. У него перехватило дыхание. Нака придвинулась еще ближе, остановившись на расстоянии нескольких сантиметров от шлема. Молчанов машинально откинул голову назад. Почему она так смотрит? Наконец, до него дошло – Нака всматривалась в собственное отражение в стекле шлема. Девушка высунула язык и медленно провела им сначала по верхней, затем по нижней губе, прищурила глаза, потом поцеловала воздух.
Молчанов даже не дышал, завороженно наблюдая за ней.
Потеряв интерес к зеркалу, Нака вернулась к терминалу. Молчанов выдохнул. Она подключила модуль – компьютер, следом в воздухе спроецировался экран и клавиатура, она принялась нажимать кнопки, попутно насвистывая какую – то мелодию себе под нос.
Нет, так нельзя. Молчанов должен сказать ей о своем присутствии. Это по крайней мере неэтично с его стороны. С каждой секундой промедления он все больше внедряется в ее личное интимное пространство, на что не имел никакого права. Как должен поступить воспитанный мужчина? Именно так – выйти наружу, извиниться, придумать дурацкую историю и принять заслуженное порицание. «Задремал» – отличная версия, с кем не бывает после бессонной ночи.
Как только Молчанов, наконец, решился раскрыть себя случилось нечто совсем неожиданное – Нака начала петь. Сначала вполголоса, потом громче. Все больше погружаясь в работу, она кажется, и сама не замечала, как слова лились из нее. Хотя Молчанов не понимал ни слова (она пела на японском), песня показалась ему доброй, а главное хрупкий, почти юношеский, голос Наки придавал песне особый налет нежности. Молчанов не мог шевелиться, и не потому что боялся выдать себя, он не мог позволить ни одному лишнему звуку нарушить то музыкальное великолепие, которое звучало в шлюзовом модуле. Все внутри него поднималось вслед за тем как ее голос преодолевал невообразимо высокие октавы. Больше всего ему хотелось только одного – чтобы она не останавливалась.
Нака так увлеклась, что, орудуя отверткой и борясь с болтами шлюзового терминала, раскачивала головой в такт несуществующей музыки, двигала телом и игриво шевелила бедрами. В следующее мгновение она схватила невидимый микрофон, вытянула перед собой руку, обращенную ладонью вверх к несуществующим зрителям, закрыла глаза и затянула грустную, лиричную серенаду. По окончании слезы выступили у нее из глаз. Не нужно было перевода чтобы понять – она пела о чем – то драматичном, близком для нее.
Молчанов наблюдал за Накой, разинув от изумления рот. Сообщить ей о своем присутствии сейчас было бы опрометчивым поступком. Он давно упустил момент и увидел слишком много. Нака слишком застенчива и замкнута, его появление как минимум напугает ее, и что еще хуже нанесет ей психологическую травму. В голове опять заговорил Омар Дюпре. Молчанов принял единственно правильное решение – переждать в скафандре пока Нака закончит свои дела и покинет модуль.
Внезапно внутри скафандра загорелись лампочки, заработал экран – компьютер перезагрузился и принялся сигналить громким писклявым звуком, будто где – то поблизости случился пожар. Молчанов от неожиданности стукнул по экрану головой, тот в ответ запустил автоматическую проверку всех систем. Скафандр завибрировал, включилась подача горячего воздуха в систему скафандра – запустился тест на теплостойкость и герметичность.