Кошмары - стр. 11
Одна из дверей оказалась приоткрыта, и Тайна услышала из комнаты детский голос. Ребенок негромко пел, а может, читал нараспев какой-то стишок. Девушка подошла ближе и заглянула внутрь. Ее взору предстала небольшая спальня с двухъярусными кроватями. Несмотря на грязь, все постели были аккуратно застелены; на заскорузлых одеялах лежали мягкие игрушки, в большинстве своем потрепанные и засаленные. В единственное окно хлестал дождь, а на подоконнике сидел светловолосый мальчик лет семи-восьми, одетый в какие-то обноски, отдаленно похожие на пижаму. Его правую щиколотку охватывало металлическое кольцо, от которого тянулась длинная цепь. Другой ее конец был пристегнут к старой гире, на которой стояло клеймо «25 кг».
– Привет! – Тайна вошла в комнату.
Мальчик спрыгнул с подоконника, огромные голубые глаза испуганно распахнулись.
– Меня зовут Тайна, а тебя?
– Кирилл, – неуверенно отозвался мальчик.
– У тебя хороший голос. Что за песню ты пел?
– Про дождик… Лена собрала репетицию, наверху, в хоровом классе. Но я туда не пошел, потому что не могу поднять гирю по лестнице…
– И ты решил спеть соло?
– Ну да…
– А кто же тебя заковал? Это такое наказание, что ли?
– Иван Николаевич боится, что я улечу. – Кирилл снова взгромоздился на подоконник и тоскливо посмотрел на размокший пустырь и проложенную на низких бетонных опорах теплотрассу. – И я бы улетел, так что его можно понять…
– Мальчики не летают, – заметила Тайна.
– Остальные не летают, а я – могу! У меня же крылья, только они еще не совсем окрепли! Маша говорит, я похож на ангела…
– Кто такая Маша?
– А, просто девчонка… – отмахнулся Кирилл. – Она мне записку писала со всякими девчачьими глупостями. Лена об этом узнала и стала ее дразнить. Она говорит, такой уродливый паук, как Машка, не может любить ангела…
– А мне кажется, у тебя нет крыльев, – заявила Тайна.
– Есть. Они белые и красивые. – Мальчик гордо повел плечами. – Иван Николаевич сказал, что у меня большие пер-спек-тивы!
– О чем ты? Что еще за перспективы?
– Никто не знает! Это известно только Ивану Николаевичу. Но у меня есть одна догадка!.. Рассказать?
– Конечно.
– Я думаю, когда мы вырастем, то будем выступать в цирке. Ты любишь цирк?
– Не знаю, – пожала плечами Тайна. – Я там еще не была.
– А я люблю. Нас выбрали потому, что мы не такие как все. У меня крылья, у тебя – рога…
– Подожди, откуда ты узнал о рогах?
– Я вижу! Иван Николаевич сказал, что когда-нибудь все мы станем знаменитыми. И даже изменим мир!
– Если он желает вам добра, то зачем держит в котельной? Разве это подходящее место для детей?
– Это нужно для кон-спи-ра-ци-и, – загадочно произнес мальчик и отвернулся, ясно давая понять, что разговор окончен.
Тайна покинула спальню и направилась к лестнице. Она уже слышала нестройное детское пение, которое то и дело заглушали раскатистые удары грома.
Лестницу освещала единственная пыльная лампочка, болтавшаяся на электрическом проводе. Тайна поднималась, внимательно глядя под ноги, и песенка, разносившаяся по бетонному пролету, становилась все громче.
Ломкие, звенящие голоса зазывали дождь. Тайна миновала еще один пролет и очутилась в коридоре. Слева были окна с широкими подоконниками, справа – двери, одна из которых, в самом конце коридора, явно вела в хоровой класс. Тайна двинулась туда, прислушиваясь к словам.