Кошки. Мышки. Волейбол - стр. 10
И все бы ничего, если бы мужчина не начал шарить глазами вокруг плаката, ища смелого художника, и безошибочно остановился на мне. В кепке и очках на все лицо, в неприметном безразмерном худи я почувствовала себя голой. Ибо, судя по всему, меня раскрыли.
Как?! И тут я поняла свой главный прокол. Ну, и тупица же ты, Кошкина! Покосилась на очень приметную, ни фига не конспирирующуюся Черепашкину справа. Застонала.
— Ника!
— Что?
Она, кажется, и вовсе пропустила всю движуху с плакатом, мерно поедая какие-то булочки из местной пекарни, что нам посоветовали в гостинице. И когда успела только их достать?! А купить? Палево восьмидесятого уровня. И зачем она пришла сюда?! Пожрать? Только что же смотрела на ребят!
Собакин же не отводил от меня злющего взгляда, а по телу почему-то прошелся до странного приятный ток. Словно меня положили на ковер этот от болей в спине с колючками. Ну, что бабуле моей подарили на Новый год. Зажмурилась. Хорошо, в очках не видно реакции! Зрение-то наверняка у него стопроцентное.
Комментатор уже вернулся в строй, утирая слезы. Без палева показал мне (у меня что, на лбу написано, что я нарисовала?!) большой палец. Мол, одобряет. Началась игра.
Как бы я ни быковала на Собакина, но на них с Пантелеем смотреть было одно удовольствие. Шикарно играли. Зло, слаженно, словно чувствовали друг друга. Какую пару потерял мировой спорт из-за глупых перипетий с санкциями…
Ближе к концу игры я отвела влюбленный взгляд от площадки. Надо было ретироваться. А то мало ли что может случиться по итогу? Ребята точно выиграют, там задел у них большой, а нам вообще готовиться к игре вечерней надо!
— Черепашкина, пошли!
— Но они же еще не закончили! Давай дождемся контрольного мяча. Стася!
— Ты жди, а я в номер!
— Ладно, пошли, плакат заберешь?
Подруга выглядела расстроенной. Ничего, еще, я думаю, не раз взглянем на этих звезд отечественного производства. А пока тикать надо. Глянула на плакат. Задумалась.
— Да нет, может, Собакин себе на память оставить решит. Кто я такая, чтобы желанию чемпионов перечить.
И мы быстренько ретировались. От греха подальше. А то мало ли…
7. Глава 7. Собакин
— Вот тебе на память о сегодняшней игре!
И Пантелей развернул передо мной тот самый долбаный плакат, на котором нарисованная собака вылизывала мяч, а вверху было корявенько написано: «Слава, давай!». Сучка.
— Не смешно. Выкинь его. Можешь самолетик сделать.
— Я у себя в зале славы повешу.
Напарник глянул на меня, а я на него, и мы оба заржали. Залом славы он называл свою старую спальню в родительском доме Норильска. Там его мать с детства собирала все медали и кубки, что завоевывал сын. Их со временем скопилось так много, что в комнате уже невозможно было спать.
— Так там: «Слава, давай!» Написано. Как бы, не Дима.
Но друг лишь ухмыльнулся. Высоченная спокойная палка с непередаваемым чувством юмора. Его любили и боялись, игрой восхищались и зачастую крутили головами, почему мы играем вместе.
Но иногда пазл складывается, и не стоит искать в этом логику. Мы слишком много вместе прошли. Слишком много воевали, против себя в том числе.
Но это не означало, что я спущу с рук этой белобрысой сучке ее выходку. Это уму непостижимо! Сломала мне очки, поцарапала нос, чуть не сорвав финальную игру в последнем городе, а теперь еще вот.