Кошка в сапожках и маркиз Людоед - стр. 9

- Ах, вот как… - мэр опять услужливо засуетился. – Что ж, это – доброе дело. Приветствую вас в нашем славном городе, леди… барышня! Люди у нас хорошие, сердечные, жизнь – простая и размеренная, смею надеяться, вам понравится жить здесь.

- И я очень надеюсь на это, - сказала я торжественно, забирая у него документы, потому что он опасно помахивал ими перед зажжёнными свечами. – Осмелюсь спросить вас, месье…

- А почему вы говорите – месье? – оживился он. – Вы – иностранка?

- Некоторое время жила там, - сказала я с нарочито безразличным видом.

Вторая заповедь госпожи Флёри после «притворяйся аристократкой» была «притворяйся, что приехала из-за границы».

- Ах, что вы… - с придыханием произнёс мэр. – И как там…

- Разрешите, я спрошу, - строго прервала я его, и он с готовностью закивал головой. – Месье извозчик сказал, что с нами разговаривал?.. Кто разговаривал?..

- Милорд Огрест, - подсказал господин Камбер. – Господин маркграф Огрест. Все эти земли и три ближайших города принадлежат его семье уже пятое поколенье.

- Огрест? Но месье извозчик назвал его лордом Огром?

- Прошу вас!.. – голос у мэра сорвался, и он даже оглянулся, будто кто-то мог нас подслушать. – Не называйте так его сиятельство! Он придёт в ярость, если услышит!

- О, так это – нелепое прозвище? – я чуть не хихикнула, потому что при встрече милорд Огрест показался мне довольно привлекательным мужчиной - ничего общего с бородавчатым людоедом из болота. Но всё же я очень серьёзно поблагодарила мэра: – Хорошо, что вы предупредили меня, месье. Так я избавлена от страшной ошибки. Только почему маркиз Огрест не любит, когда смеются? – поддерживая свою легенду об аристократке-иностранке, я назвала маркграфа на заграничный манер – маркизом.

Вот яркий пример, что иностранное произношение всегда в выигрыше – кажется, что маркиз Людоед звучит изящнее, чем лорд Огр. Если только подобное прозвище можно посчитать изящным.

- Очень печальная история, очень, - господин Камбер состроил грустную физиономию, и это выглядело почти комично. – Брат и невестка милорда Огреста умерли, он в трауре, очень тяжело переживает эту утрату, а мы уважаем его горе и не смеем нарушать его, тем более – смехом.

- Какое несчастье… - сказала я абсолютно искренне, и мне стало совестно, что я заливалась там, на крылечке.

А ведь сама только-только сняла траур по отцу.

- Ваша маленькая подопечная – Марлен Огрест, - продолжал мэр. – Племянница милорда маркграфа.

- Это её родители умерли? – догадалась я.

- Да, речь о ней, - скорбно подтвердил мэр.

- Тогда я, наверное, не вовремя, - сказала я с тревогой. – Вряд ли девочке до учёбы после такой трагедии. А что случилось? Несчастный случай? Болезнь?

- Несчастный случай. Но вам не надо об этом волноваться, - успокоил меня мэр. – Это произошло семь лет назад. Барышня Марлен вряд ли помнит родителей.

- Семь лет? – потрясённо переспросила я. – Видимо, для милорда Огреста это было огромным ударом, если он до сих пор в трауре.

- Ну да, - мэр вдруг покраснел, как рак, потупился и поспешил перевести тему: - Добро пожаловать в наш город, леди Ботэ.

- Не называйте меня леди, прошу вас, - поправила я его.

- Понимаю, дела семейные – они такие, - согласился мэр, многозначительно покачав головой. – Вот у нас, к примеру, старик Лиленбрук поссорился с дочерью, лишил её наследства…