Кошк и Солнц - стр. 24
…маленькие ножки бегут по траве, короткий смешок…
Это не книга.
И не фильм.
Что это, черт возьми, такое…
Родригес осторожно выбирается из постели, с широченной кровати в комнате для гостей – здесь хочется жить, не меньше, – тихонько прокрадывается по лестнице мимо кухни, где ночь и луна опустошают холодильник, спускается в подвал, сам не знает, зачем, может, там прячется разгадка чего-нибудь, неизвестно чего…
…так и есть.
Родригес вздрагивает, когда видит гроб, вот так, в темноте подвала, чуть подсвеченный лампадами, в гробу лежит… Родригес её не знает… или нет, знает… что-то знакомое, до помешательства знакомое, розовые деревья, причудливые храмы, бамбуковые изогнутые крыши, пагоды и тории, розовые рассветы…
Родригес узнает Японию, но поему она мертва, как она может быть мертва, кто её убил, быть не может, чтобы этот милейший человек, автор… а почему быть не может, мало ли что скрывается под маской радушного хозяина…
– Вы… да как вы смеете?
Родригес оборачивается, чтобы увидеть заспанного автора в халате, вернее, автора в заспанном халате, который снова зевает во всю ширину воротника.
– Вы…
– …это вы как вы смеете, – Родригес призывает на помощь все свое самообладание, – вы… убили её…
– Я её не убивал.
– Тогда…
– Это они… они…
– Кто они?
– Те, кто разлучил меня с ней.
– К-кто?
– Это вы у них спросите, кто… отказывают вот так, без объяснения причин… они разлучили нас… они убили её…
– Её?
– Мое путешествие…
Он склоняется над умершей, Родригес почти физически чувствует его глубочайшую скорбь…
– Она мертва… мертва… а вы её потревожили…
– Простите… мне очень жаль…
– Жаль ему… Что вы тут хотели найти? Несметные сокровища? Прикованных к цепи писателей, которые за меня создают мои шедевры?
– Я…
Родригес не договаривает, – автор прислушивается к тишине дома, слышит шорохи в кухне, бежит туда, шепотом кричит, опять эти луна и ночь опустошают холодильник, опять луна будет жаловаться, что она полная…
Родригес остается наедине с телом в гробу, думает выждать небольшую паузу, чтобы выразить почтение умершей – и пойти спать. Не успевает – шорох шагов на лестнице, даже не шагов, не пойми чего, кто-то невесомый не то спускается в подвал, не то проходит сквозь стены, склоняется над усопшей. Родригес видит розовые облака сакуры, огни мегаполисов, шум прибоя, изогнутые крыши, бумажные фонари, удивительные чудеса, где собака в поле на траве превращается в кошку, а Бог, человек и сад сливаются вместе и превращаются в счастье, а чтобы получилась любовь, друг должен когтями впиться в сердце и укрыть его покрывалом. Призрачный силуэт смотрит на свое несостоявшееся дитя, хрустальные капли падают из глаз, одна, две, три…
Впивается когтями в сердце несостоявшегося детища, заботливо укрывает одеялом.
Ускользает в темноту ночи.
Родригес тихонько поднимается по изогнутой лестнице в надежде найти комнату для гостей, ему навстречу выскакивает дом, который опять заблудился сам в себе.
Давайте я отведу вас…
…топот маленьких ножек по ступенькам…
…короткий смешок…
Родригес бежит в лабиринты дома, не слушая окриков дома, да что вы, да вы же заблудитесь…
.
Утром встало солнце. Оно встало раньше всех, напекло блинчиков, заварило ароматный кофе – и когда жители дома потихоньку стали собираться на веранде, завтрак уже был готов. Родригес вышел последним, хотел устроиться на единственном свободном месте, но догадался, что это место нарочно оставили в память о покойном путешествии в Японию. Однако, автор заверил Родригеса, что пожалуйста, пусть садится, куда угодно, для дорогого гостя ничего не жалко.