Кощеева гора - стр. 47
На самом деле цель этих посиделок занимала Прияну куда больше, чем само пиво. Святослав хочет задобрить наемников, напоив их, и через Болву что-то у них выведать. Все указывало на то, что речь идет о каких-то военных делах, может, о замыслах цесаря на следующее лето. Да и какого цесаря? Недавно из Царьграда вернулись торговые люди, рассказали, что в конце зимы умер Роман-младший, оставил на столе свою жену Феофано и двоих детей малолетних. Жена его, как говорят, до замужества была зазорной девкой, какие ж цесари из нее и ее отродий? Кто с ними считаться будет? Прияна не очень-то верила, что распутная девка из городских низов могла взабыль стать водимой женой самого цесаря, сидеть на золотом троносе и принимать земные поклоны от вельмож, носить звание августы и сделаться матерью будущих цесарей. В простонародье чего только на владык не наплетут из зависти! Однако Прияна не раз слышала разговоры мужчин, что, мол, удобный случай еще раз сходить на Царьград, пока там защищаться некому. Может, в эту сторону Святослав и нацелился? Тогда ему, ясное дело, нужны и важны люди, хорошо знающие положение дел, сильные и слабые стороны нынешней цесарской власти.
Велев ключнице выдать Болве бочонок пива и лошадь с телегой – везти добычу в Ратные дома, Прияна готова была забыть об этом – то есть о бочонке, но мысль о Царьграде не желала покидать голову. Кому как не Прияне было известно, что с прошлого лета Святослав окончательно утвердился в мысли стать со временем цесарем. А для этого необходимо – для начала – одолеть какого-нибудь другого цесаря, отнять его удачу и звание. Так же всем было известно, что этим другим цесарем Святослав избрал хазарского кагана. Что если он передумал и нацелился, благодаря смерти Романа-младшего, на греков? С ними лет двадцать назад был заключен договор «о вечной любви», «пока солнце светит и мир стоит». От русов его скрепляли Ингвар, Эльга, Святослав и еще два десятка малых князей и конунгов руси. Потом Эльга, съездив в Царьград через год после замужества Прияны, подтвердила дружбу с Костинтином и сыном его Романом. Костинтин умер несколько лет назад, а теперь вот и Роман недолго батюшку пережил. Может, Святослав решил, что смерть последнего цесаря, с которым имели договоры, снимает с него обязательства? Это вполне имоверно. Но зачем такая таинственность? Только вчера она расспрашивала его об этом, и он делал вид, что ему нужды нет! Перед женой к чему лукавил? Князю стоило бы зазвать этих варягов сюда, устроить пир, позвать всех бояр киевских, при них обсудить возможный поход, его трудности и выгоды. Не один же он пойдет.
Заметив во дворе Хрольва Стрелка, Прияна подозвала его и указала на скамью под навесом крыльца. От Хрольва можно было не таиться – Мистина ее заверил, что у него с ними общая цель. Выслушав Прияну, Хрольв согласился: рассуждает она здраво, но если князь собрался на греков, то здесь уместна некая тайна…
– Тайна? – повторила Прияна. – К чему? Эльга рассказывала, когда Ингвар собирался на греков, об этом с гридьбой и с киянами прямо говорили. А они кричали: веди, мол, нас, княже, на греков. Ради того и Олега Предславича свергли – он Царьград воевать не хотел. Разве нет? Ты ведь при этом был.
– Все так. – Хрольв кивнул. – Да может, зря мы так кричали. Прознал о нас Роман-то. Не этот – а дед его, старый бес. Он был чуть не из простых ратников, а в воеводы вылез, потом Костинтина на своей дочери женил, стал цесаревым тестем, в соправители сел, потом всех четверых сыновей на стол затащил, Костинтина они, беднягу, затерли совсем. Видно, довел до него кто-то нашу затею – то ли болгары, то ли греки-корсуняне. Он нас и встретил в проливе «влажным огнем». Ох что там было… – Хрольв покачал головой.