Кошачья голова - стр. 6
Наш спокойный питомец так любил сидеть у кого-нибудь из нас (особенно у мамы и Алины, как самых длинноволосых) на голове и перебирать волосы, или грызть кончики тетрадных листов (нам с сестрой постоянно за это в школе попадает), или охотиться за ручкой, которой в этих самых тетрадках пишешь. А теперь он бьется в истерике от Алины, которая его кормит и поит, и вообще из клетки старается не высовываться.
Совершенно домашняя птица. Мама раз в день выпускает Кешку полетать, но все окна и даже двери в некоторые помещения у нас надежно закрыты.
Алина, конечно, очень расстроилась – как будто самый верный, бескорыстно любящий ее член нашей семьи оказался предателем.
Впрочем, расстраивалась-то она расстраивалась, только все чаще отлынивала от своих домашних обязанностей, перестала что-либо по дому делать и вообще ложилась на свою кровать и тупо лежала, ничего не делая.
Теперь за Кешкой ухаживала только мама. Я, по идее, тоже, но даже в такой ситуации забота о попугайчике каким-то непостижимым образом вылетала у меня из головы (каламбур).
Животные первыми ощущают изменения, которые не могут уловить люди. Землетрясение, ядовитый газ, опасное поведение – они все считывают гораздо раньше, чем человек. А до нас когда еще дойдет наконец, что надо спасаться.
Наш попугайчик давным-давно все просек. А я только-только сейчас…
Алина-Палашка оттолкнула меня и как ни в чем не бывало отправилась на кухню. Планшет был забыт.
Что мне было делать? Я решил поговорить с мамой. Обогнав сестру, ворвался на кухню и выпалил:
– Мам, она называет себя Палашкой! Говорит не своим голосом.
Мама набросила тряпку на Кешкину клетку и повернулась к вошедшей Алине. Та бросила на нас быстрый взгляд и полезла в холодильник, будто вообще не устраивала мне только что никакого представления.
– Мам, смотри: у нее горизонтальные зрачки, – наклонившись к самому маминому уху, прошептал я.
Мама никак не отреагировала. Просто вообще никак.
– Посмотри же! Разве это нормально?
Поскольку мама опять промолчала, я отодвинулся и заглянул ей в лицо, пытаясь поймать взгляд. Она была очень бледная и напряженная. Все-то она прекрасно видела. Отлично видела и без меня. И очень сильно боялась.
Словно очнувшись, пряча от меня глаза, мама пробормотала невнятно:
– Не выдумывай всякую ерунду. – Отвернулась и, говоря как бы в никуда, ни к кому не обращаясь, придумала причину: – Это все ваши интернеты проклятые. Вообще вам доступ закрыть надо, поговорю с отцом. Только там и сидите, как зомбированные.
Сама-то сериалы свои по интернету смотрит. Но ей же не скажешь…
– А учиться как, мам? У нас почти все задания в электронке, – осторожно напомнил я.
Мама раздраженно передернула плечами и ничего не ответила.
Сестра села за стол. Выглядела она обычно, как всю жизнь, только вид был очень усталый. И лицо у нее симпатичное, на маму похожа. Совсем не эта тонкогубая узкоглазая рожа, будто и не совсем человеческая даже.
Мама сделала глубокий вдох:
– Алиночка…
Сестра что-то промычала, явно не желая поддерживать разговор.
– Ты зачем себя называешь другим именем?
Алина сразу выпрямилась и побледнела (но как обычный человек, по-нормальному):
– Это не я себя так называю.
И одними губами прошептала мне: «Трепло!»
– А ты что делала?
– Ничего я не делала, – через силу прошептала сестра.