Коржики и Слово пацана. Кровь в раздевалке - стр. 10

– А что тогда?

– Я же тебе говорю! Сначала назначаешь свидание, потом с ней гуляешь. Понял?

– Понял.

– Гуляешь, развлекаешь разговорами, потом переходишь на тему спорта. Она самбистка. Вот ты про самбо её и расспрашивай. А потом попроси показать пару хороших приёмчиков. Понял?

– Понял, – обрадовался я. Мысль про приёмчики мне пришлась по душе. – Здорово ты придумал!

Ванька подобрел и самодовольно мне подмигнул:

– А то! Потренируйся с ней, поучись сам, потом нас научишь. Ну и убедишь потом присоединиться к нашей священной миссии, к драке с ашками.

Я опять оглянулся на четвертую парту. Маша заметила, что я на неё смотрю, и в глазах у неё появилось удивление. Наверно потому, что я давно не обращал на неё внимание. Затем она сделала равнодушное лицо и снова уставилась в учебник. Меня сразу одолело сомнение, и я повернулся к другу:

– Ты думаешь, получится?

– Должно получиться! Ты в себе не сомневайся! Ты пацан – что надо! Главное, не тушуйся, не будь нюней, девочки таких терпеть не могут, но и не груби! Они этого от нашего брата ещё больше не любят. – Ванька нахмурился. Видимо вспомнил свои прежние разборки с Машей. – Так что давай!

– Ладно. После уроков попробую!

– Какое после уроков! – Ванька схватился за голову. – Времени в обрез! Прямо на перемене и приступай.

– Что так сразу?

– А ты думал? Драка на носу!

И как он это сказал, сразу прозвенел звонок. Мне показалось, что надо мной прогремела гроза. В классе сразу стало шумно. Загремели стулья, стали захлопываться учебники, пеналы и дневники. Я тоже быстро собрался и направился к четвёртой парте. В отличии от остальных ребят Маша Михеева не спешила укладываться и убирала вещи со стола медленно и основательно. Даже задумчиво. Увидела меня, и в глазах у неё опять мелькнуло удивление. Однако она ничего не сказала. А я надеялся, что она заговорит первая. Но она молчала. Пришлось мне прервать молчание.

– Маша, привет! – Получилось довольно тихо.

– Чего?

– Привет, говорю! – громче повторил я, а потом почему-то брякнул: – Что, плохо слышишь?