Корсары Тарновского - стр. 24
Глеб нырнул в заросли лимонника и побежал. Он слышал выстрелы, пули несколько раз сбивали ветки совсем рядом. Преследователи помчались следом, но лошади не могли пройти сквозь крепь, а преследовать мальчишку пешком головорезы не стали. Остаток дня Глеб просидел в яме под выворотнем огромного тополя, кутаясь в ветровку от комаров и вздрагивая от любого шороха. Уже в сумерках, когда туман сгустился в низинах между сопок, мальчик, набравшись храбрости, вернулся к злосчастной переправе. Телега всё так же стояла, уткнувшись колесом в камень, но мерина рядом не было – его увели люди Цепова. Сквозь туман мальчик разглядел у места побоища огромного медведя. Хищник настороженно замер, подслеповато вглядываясь в темноту и принюхиваясь, но ничего не учуял и стал есть. Глеб едва не закричал, догадавшись, что пожирает медведь, помогая себе когтями.
Неделю спустя голодный и оборванный Тарновский вывалился из кустов к рыбацкому табору в устье Бешенки. Искусанного гнусом и дрожащего от холода мальчишку накрыли бушлатом, посадили к костру и сунули в руки миску с ухой, в которой плавал большой кусок горбуши. Когда в миске показалось дно, у Глеба наконец-то спросили: «Ты кто?»
Тарновского приняли в рыбацкую артель зуйком, то есть мальчиком на побегушках. Он делал всё – от стряпни, до починки сетей. Встав раньше всех, в холодных предутренних сумерках Глеб с двумя такими же мальчишками, сыновьями рыбаков, шёл с вёдрами к речке, разжигал костёр, подвешивал над огнём казаны с кашей и водой для чая. Из-под навесов выбирались заспанные мужики, почёсываясь и покашливая, шли по нужде, умывались и садились к костру завтракать. День начинался. Глеб оставался в таборе на хозяйстве, перемывать посуду и следить за коптильней, либо вместе со всеми шёл к лодкам, ставить сети на горбушу. Вокруг вздымались сопки немыслимой красоты, шумела река, рыба играла на перекатах, стремясь по течению вверх, к заветным нерестилищам. Но тяжкий однообразный труд в ледяной воде убивал любую романтику.
Зиму Глеб прожил в доме кормщика, деля время между школьными учебниками и работой на берегу, где мужики чинили вытащенную на берег шхуну, основательно потрёпанную во время летней путины. Изучение геометрии для Глеба сочеталось с пошивом парусов, а органическая химия наглядно дополнялась приготовлением вара для осмолки днища. На следующий год Глеб вышел в море полноправным членом артели.
В начале лета, через несколько дней после особенно долгого и жестокого шторма, к поселковому пирсу подошла потрёпанная кавасаки. Расшатанный корпус лодки тёк, как решето, единственный парус, размером чуть больше простыни, держался на обломке мачты в половину от своей нормальной длины. Рыбаки вылезли на пирс и рассказали, как их унесло штормом к Хоккайдо. Там они три дня ждали затишья, чтобы пуститься в обратный путь, но не это оказалось самым примечательным в истории рыбаков. Из бухты рыбаки разглядели опоры высоковольтной ЛЭП, на которой всё ещё висели провода.
К тому времени мародёры основательно исследовали развалины прибрежных городов и очистили их от всего сколько-нибудь ценного. Уже не приходилось рассчитывать на такую удачу, как нетронутый склад или магазин. Но мародёры ещё могли поживиться, если вдали от обитаемых мест удавалось найти брошенное судно, цистерну с нефтью или, как в случае с рыбаками, заметить среди гор линию электропередач с медными проводами. В доме кормчего устроили военный совет, под забористое местное пиво рыбаки решили идти на Хоккайдо за медью.