Корпулентные достоинства, или Знатный переполох - стр. 21

Последнюю фразу я сказала совсем тихо и только для себя.

— Дорогая, а при чем тут ткань? — удивленно глядя на меня, спросила маменька.

Ой, а самолеты-то еще не изобрели, и с подобным термином здесь еще незнакомы, и маменька, видимо, подумала, что я имею в виду ткань в рубчик, которая называлась «пике». Честно говоря, я и сама не знала, что существуют ткани с таким название, но в завалах слитой с моей памяти Евдокии я неожиданно раскопала, что именно княгиня имела в виду.

Самое интересное, что упоминание рельс ее не смутило, потому что железнодорожное сообщение, как и в нашем мире, в России хоть и в очень малой степени, но было запущено в начале девятнадцатого века. И чем больше я сравнивала техническое развитие наших миров, тем больше с удивлением понимала, что оно было примерно на одном уровне, несмотря на появление в этом мире магии. Я связывала этот интересный факт с тем, что магия была доступна слишком немногим избранным и существовала как бы сама по себе и часто воспринималась лишь как военный аспект, а не что-то, что может помочь людям в каждодневном использовании. Тем более что обычным людям магия все равно недоступна.

— Совершенно не при чем! Я имела в виду другое значение этого слова... — Я тяжело вздохнула. — Пике — это резко снижение, а в моем случае — резкое падение вниз.

— Евдокия... Ты, княжна Раевская, и ни о каком падении или снижении твоей значимости не может идти  и речи!

— Да кто ж спорит?! Это я так, для более красочного описания сказала. Раевские должны и могут только вверх, только к звездам! — начала я очередной вдохновенный спич, но наткнулась на полезшие на лоб брови княгини и поняла, что советские лозунги тут не прокатят. — В общем, маменька, для всех я выздоровела, но мне нужен адаптационный период. И если кто будет меня спрашивать или зазывать в гости, говорите, что я на адаптации. И как только, так сразу, с удовольствием почту всех желающих своим присутствием.

И направилась к выходу в задней части дома, чтобы почитать в саду. Где меня и нашел Сережка.

— Госпожа, я нашел полянку! Такую, как вы просили! — он замялся и уточнил: — Только она далековато, в самом конце сада, там, где рукой подать до леса.

— Вот и хорошо! Вот и замечательно! — обрадовалась я. — Пошли, покажешь!

Только далеко уйти мы не успели — нас окликнули:

— Евдокия Поликарповна, доброе утро! Прошу прощения, что нарушаю ваше уединение, но уж очень велико было желание увидеть вас и поздравить с выздоровлением!..

Ух ты! Меня здесь так официально редко называли. Я даже как-то приосанилась от такого обращения. Ко мне подошел довольно привлекательный русоволосый молодой человек и выжидающе на меня уставился.

— …Ой, простите, должно быть, вы меня не помните. Позвольте представиться, я ваш сосед, князь Родион Михайлович Ситский, для вас можно просто Родион.

И он расплылся в улыбке, снова выжидающе на меня глядя. А до меня только сейчас дошло, что он ждет, что я протяну ему для поцелуя руку.

Ну, я и протянула, мне не жалко.

— Рада, снова с вами познакомиться.

Зря. Потому что этот Ситский расценил подобную малость, как некий аванс, и тут же двинулся в бой:

— Евдокия Поликарповна, мы только вчера вечером узнали о вашем чудесном исцелении и не смогли остаться к этому равнодушными! Поэтому я уговорил маменьку ехать к вам с самого утра и даже без предупреждения! — расцвел он в своей самой, как он наверняка думал, обаятельной улыбке. — Конечно, маменька сомневалась, стоит ли ехать вот так сразу, но меня как будто что-то потянуло, и я просто не мог противиться внутреннему призыву! Теперь я понял почему! — Я опешила от разыгрывавшегося на моих глазах спектакля одного актера, и просто стояла и хлопала глазами. — Вы та, которую мое сердце выбрало на расстоянии! — Он демонстративно ухватился за грудь. — Это оно проложило к вам мой путь! — С надрывом продолжил он.