Короткометражные чувства (сборник) - стр. 31

– Ты же знала обо всем еще в доутробный период, – я делаю какой-то вид, но она упорно меня не замечает: мне становится забавно разговаривать со Слепой-Как-Бы-Зрячей.

– Ну, знала, – Слепая-Как-Бы-Зрячая разводит руками. – Но что мне было делать? По помойкам шляться?

Я морщусь:

– Почему обязательно «по помойкам»? Есть гораздо более качественная среда обитания…

Девушка делает останавливающий жест и шлепает к подземному переходу. Там, уже внизу, она направляется к витрине, где продается всякая байда (ее словечко) типа тибетских колокольчиков, ароматических палочек и порядком отъевшихся нэцкэ.

…Она достает кошелек, расплачиваясь за фигурку Хотэя и запах сандала, выходит из перехода на улицу и смотрит на солнце: через четыре с половиной минуты под землей раздается взрыв. Девушка, кажется, не понимает (читай – не врубается) – как, впрочем, не врубается (читай – не понимает) и Всё То, Что Девушкой Не Является.

То, Что Не Является Девушкой, сначала застывает, а потом кричит – вслух и про себя, и вскоре смыкается плотными рядами. Подъезжают машины с мигалками. Девушка оказывается стиснутой даже сверху. Я ей тогда: «Надо выбираться», а она моргает безбашенно: «Куда?» – «Не маленькая, сама должна знать», – не сразу открываю все карты.

Девушка трет виски, и ни с того ни с сего начинает обалденно пахнуть сандалом.

– Помоги мне, – шепчет, – я заплачу, – ударение на последнем.

– Заплатишь? – я смеюсь. – Но у тебя нет таких денег, а у меня – прайса на услуги по спасению визжащих душ.

– Найди прайс! Я заработаю, я могу… – девушка ввинчивает в мою пустоту свои затравленные глаза и начинает выбираться из толпы, обступившей то, что несколько минут назад было подземным переходом.

…На месте взрыва много шума, гама, криков, жертв и разрушений; мало – родных и близких покойных.

Девушка удаляется от метро к бульвару: ей хочется завыть сиреной, но сегодня она не в голосе. Я догоняю ее, пытаясь успокоить:

– Понимаешь, тебе не помогут никакие деньги. У меня другие расценки.

– Что я должна делать? – она, кажется, готова выслушать самое худшее, самое-самое; и я говорю самое худшее, самое-самое банальное:

– Сама ответить на свой вопрос.

Девушка съеживается и в мою сторону не глядит: ей становится душно, она покупает бутылочку Miller’a.

Я с сожалением смотрю на удаляющуюся спину в чем-то безумно узком, и вздыхаю.

…Горячая девушка заходит в квартиру, ложится на диван и пьет холодное пиво маленькими глотками. Ее посещают мысли о второй бутылке, но встать она не может и от усталости засыпает. Я подкрадываюсь к ней, рассматриваю: расточительно голые губы, зеленая тушь, что-то узкое. А девушке снится, будто я-то ее рассматриваю! Так она видит себя: спящую на диване и сидящую у дивана. Еще ей кажется, будто она просыпается и начинает ходить по стенке, а сидящая у дивана она же радостно хлопает в ладоши.

Но это Девушка спит и видит, а по стенке хожу я, не зная, что с ней делать и как ей будет лучше, ведь она кричит sos, хотя ее не убило и никого у нее не убило… А может, у нее тоже другие расценки? Продолжая ходить по стенке, не замечаю того, как она вдруг просыпается и совершенно отчетливо начинает видеть меня.

– Эй, тебе не надоело? – она, типа, спрашивает.

Я откровенничаю:

– Еще как! Девятое воплощение…