Короны Ниаксии. Змейка и крылья ночи. Книга первая из дилогии о ночерожденных - стр. 22
И я просто ударила его кинжалом.
Он этого не ожидал, потому что прошипел: «Айксовы титьки!» – и отшатнулся. Я так глубоко воткнула клинок ему в бедро, что пришлось сильно дернуть. Вытащив кинжал, я помчалась по коридору, придерживаясь пальцами стены, чтобы не потеряться.
Еще один крик. Громче. Исступленнее. Матерь, как же жутко кричат вампиры, когда их по-настоящему одолевает жажда крови. Просто слышно, как они рвут плоть на куски. Ни умеренности, ни изящества, ни благовоспитанности. Шумно, грязно и мерзко.
Я хотела ее позвать, сказать, что иду к ней, но не могла – это лишь выдало бы мое местонахождение. Лучше ускориться. Насколько могу.
Вопли Иланы не отдалялись. Но и не приближались. Я перебегала из одного коридора в другой, а они все время оставались где-то в стороне, совсем рядом, но не достать кинжалом.
С каждой секундой я понимала все яснее: то, что она рядом, – иллюзия. Мне никогда до нее не добраться. Ее голос слабел, крики становились реже.
Но я продолжала идти вперед.
Шаг. Пронзительный вскрик, громче и громче.
Еще один шаг. Крики стихают, звуки захлебываются.
И превращаются в слабый стон.
Знакомый голос исчез за звуками, которые издавали вампиры в поисках чего-то нового себе на развлечение.
Наконец я остановилась. Болели ребра, устали напрягаться глаза. Я вжалась в стену. Крепко сомкнула веки, и темнота сменилась еще более глубокой тьмой. Мой пульс, моя драгоценная кровь с оглушительным шумом прилила к ушам.
«Они мертвы, – шептал голос. – А если пойдешь к ним, тоже будешь мертвой».
Он был прав. И мне никогда еще не было так противно. Я жила жизнью, полной неприглядных истин, привыкла к ним – но эта… Матерь, но эта… это просто…
У меня волосы зашевелились на затылке, когда я почувствовала, что сзади кто-то есть. Подошел почти неслышно. Я обернулась вовремя.
– А что у нас тут? – вкрадчиво прошептал тихий женский голос.
На этот раз я ждать не стала. Ударила – жестко и точно в направлении голоса. В драке мне было не победить. Ответного удара я ждать не стала – рванула с места, едва касаясь пальцами стены, только чтобы не наткнуться на нее. Позади завязалась какая-то борьба – я не собиралась останавливаться и задумываться, что это такое, или, богиня упаси, присоединяться к ней. Чем больше передерутся друг с другом, тем вероятнее не погонятся за мной.
Впереди почудился полупрозрачный серебряный контур. Может быть, перенапряженные глаза просто дорисовывали то, что мне так отчаянно хотелось увидеть.
Но нет, то была не иллюзия. Как только я, едва не споткнувшись, перешагнула через порог, в меня ударила стена влажного воздуха. Рана на руке кровоточила так сильно, что непросто было ухватиться за рукоятку кинжала. Мышцы негодовали. Я едва-едва различала слабые очертания… очертания…
…листьев.
Я подняла взгляд и увидела звезды. Ночь была пасмурная, почти все небо затянули черно-серые облака. Но когда переменился ветер, сквозь них проступили полоски света. Луна, почти полная, стояла в траурном карауле. Вверх уходили стеклянные стены, обрамленные коваными завитками, и заканчивались куполом, увенчанным серебряным полумесяцем.
Меня окатил пряный запах влажной земли.
Оранжерея. Это оранжерея!
Я пробралась сквозь густую листву до дальней стены. Теперь лунный свет помогал хоть что-то разглядеть. Справа вдалеке высились очертания Сивринажа, а слева, вздымаясь и опадая, изящными волнами катились дюны. Там, где песок встречался с линией горизонта, шла тонкая пурпурная полоса.