Корона Героев - стр. 22
– Конечно, если ты примолкнешь на пару мгновений, чтобы я могла принять приглашение, – ухмыльнулась она.
Он взглянул на нее и ощутил укол удивления. В ее улыбке он впервые разглядел то, что очень скоро лишит его сна. Нечто совсем не похожее на дружбу, которой они наслаждались всю жизнь – до этой самой минуты. Нечто, от чего преграда между ними станет расти быстрее, чем от чего бы то ни было. Преграда, которую до сих пор видела только Аэрин.
– Что-то не так? – спросила она.
Прежняя близость еще отчасти действовала, и Аэрин заметила промелькнувшую на его лице тень, хотя понятия не имела, чем та вызвана.
– Ничего. Тогда до вечера.
Она рассмеялась, увидев накрытый к ужину стол: золото. Золотые кубки в виде стоящих на хвостах рыб, раскрывших рты в ожидании, когда туда зальют вино. Тарелки окаймляло рельефное изображение скачущих оленей, голова каждого склонялась над крупом скачущего впереди, а развевающиеся хвосты образовывали ажурный край. Ножи и ложки представляли собой золотых птиц с длинными хвостами в виде ручек.
– Да уж, в высшей степени ударопрочно. Однако я все равно могу пролить вино.
– Придется рискнуть.
– Где в Дамаре ты раздобыл такое?
По лицу Тора стал расползаться румянец.
– Четыре набора этого добра были одним из подарков на мое совершеннолетие. Из одного города на западе, славящегося своими мастерами по металлу. Я только сегодня привез его, из последней поездки.
На самом деле городской голова сказал, что подарок предназначен для его невесты.
Аэрин смотрела на Тора, пытаясь разобраться, покраснел он или нет: на бронзово-смуглом от загара лице не больно-то разглядишь.
– Должно быть, церемония была длинная и пышная и тебя покрыли славой, которой ты, по собственному ощущению, не заслужил.
– Почти так, – улыбнулся Тор.
В тот вечер она ничего не пролила, и они пересказывали друг другу самые щекотливые моменты детства, какие только могли припомнить, и хохотали. Свадьба Галанны и Перлита не поминалась вовсе.
– А помнишь, – говорила она, – когда я была совсем маленькая, еще почти младенец, а ты только начинал учиться обращению с мечом, как ты показывал мне, чему научился…
– Помню, – улыбался он, – как ты ходила за мной хвостом, и подлизывалась, и плакала, пока я не соглашался показывать.
– Подлизывалась, да, – подтверждала она. – Но плакать – никогда. И это ты первый начал. Я не просила сажать меня в заплечный мешок, когда ты брал препятствия на своем коне.
– Виноват, признаю.
А еще он помнил, хотя и не сказал об этом ни слова, как началась их дружба. Он жалел младшую кузину и сперва искал ее общества из отвращения к тем, кто стремился изгнать ее, особенно к Галанне, но вскоре стал делать это ради самой Аэрин: потому что она была насмешливая и увлекающаяся. И не напоминала ему, что он вырастет и станет королем. Он так и не научился до конца верить, что она стесняется в компании и что этой стеснительностью отчаянно пытается оправдать свое шаткое положение при дворе собственного отца, хотя в ее упрямой обороне не было особой необходимости.
Именно ради того, чтобы посмотреть, как она загорается воодушевлением, он сделал ей маленький деревянный меч и показал, как держать его. А потом научил ее ездить верхом и позволял сидеть на его высокой кобыле, когда первая из ее хорошеньких избалованных пони едва не заставила Аэрин навсегда забросить верховую езду. Он показал кузине, как держать лук и посылать стрелу или копье туда, куда ей надо, как свежевать кролика или ильника, и как лучше всего ловить рыбу в бегучих ручьях и тихих затонах. «Прямо как старший брат, не иначе», – думал он теперь – впервые с привкусом горечи.