Короли океана - стр. 51

– Или?

– Вы нанимаетесь через Вест-Индскую компанию. И знаете, что вас там ждет в таком случае?

– Да, знаю. Гм, ничего хорошего! Значит, по-вашему, другого выхода нет?

– Клянусь честью!

Молодой человек как будто призадумался, потом вдруг вскинул голову и не без дерзости сказал:

– Вот что, разве я не говорил – мне завсегда везло! Тем более возможность есть и сейчас. Договорились, капитан, согласен, я отправляюсь с вами.

– Согласны?

– Да, но при двух условиях.

– Любопытно, что же это за условия?

– Во-первых, во время всего перехода я буду работать матросом и числиться в экипаже.

– А второе?

– Вы когда снимаетесь с якоря?

– Послезавтра с приливом.

– Ну и во-вторых, до выхода в море я остаюсь на берегу. Годится, капитан?

– По рукам. Пойдете ко мне вторым штурманом.

– Спасибо, капитан, вы не пожалеете.

– Надеюсь. И кто знает, может, я и там вам пригожусь. Зовут-то вас как?

– У меня никогда не было имени. Все кличут меня Олоннэ[38] – в честь городка, где я, кажется, родился.

– Ладно, будем вас так и звать. Ну что ж, Олоннэ, ступайте за этим господином, подпишете бумаги, и послезавтра чтоб были на борту как штык.

– Благодарю, капитан, я не подкачаю.

Тем временем за капитаном подоспела шлюпка, он сел в нее и вернулся на борт своего судна.

А Олоннэ вместе с господином Фраппелем меж тем возвратился в Полле. Агент Компании дал ему подписать соглашение, отсчитал надбавку к денежному содержанию в сумме сто пятьдесят франков – по тем временам деньги немалые, – взял с него слово, что он не нарушит соглашения, и спровадил его, пожелав всяческих благ.

Молодой человек поблагодарил господина Фраппеля и откланялся, радостно отправив себе в карман пригоршню монет по шесть ливров каждая.

Но как только Олоннэ остался один, лицо его снова сделалось серьезным; он прибавил шагу и вместо кабака, куда с его-то деньжищами не преминул бы податься любой другой матрос, вышел из города, а выбравшись на дорогу, что вела в Париж, затаился на обочине в густой лесной поросли, скрывшей его целиком.

Было часов шесть вечера; стояли первые майские дни, то есть почти самые долгие в году.

«Вот так, – сказал он себе, устраиваясь поудобнее в своем убежище, – уж здесь-то я точно ее застану. Подождем!»

Ждать пришлось долго, но Олоннэ было не привыкать. Он сидел, навострив уши, не шелохнувшись, точно индийский факир, и пристально всматривался в редких путников, направлявшихся в город или шедших оттуда.

Около часу просидел он в странном своем укрытии, как вдруг ему послышался звон бубенчиков, скрип колес экипажа, катящего по вымощенной мелким щебнем дороге, и дробный цокот лошадиных копыт.

Олоннэ напряг слух.

«Уж теперь-то ошибки быть не может», – едва сдерживая переполнявшие его чувства, прошептал он и крепко прижал руку к сердцу, словно силясь удержать его биение.

В самом деле, спустя несколько минут мимо укрытия, где затаился наш матрос, промчался тяжелый экипаж, запряженный пятеркой лошадей. Молодой человек тут же подался вперед с выражением несказанного счастья на лице и с непередаваемым восхищением в голосе проговорил:

– Это она! Господи, как же она прекрасна!..

Он вдруг побледнел, горестно понурил голову и прослезился. «Увы, – продолжал он про себя, – что за злая судьба вывела меня, несчастного, на след этой женщины! Как посмел я полюбить это обворожительное существо! Кто я для нее, такой богатой, красивой и благородной… я, жалкий найденыш без роду без племени?.. Полно! Неужто я совсем из ума выжил? Она пройдет мимо меня – и не заметит… она даже не опустит глаза, чтобы меня разглядеть…» Но тут в его черных глазах полыхнула вспышка решимости. «Хотя кто знает?.. – прибавил он. – Будущее за мной! Имя и состояние, чего у меня нет, я смогу завоевать. И завоюю!.. Или подохну!.. А смерть – это забвение!..»