Короли Молдаванки - стр. 28
– Теперь налеты стали идейными, – жаловался Полипин Володе Сосновскому, – теперь поди разбери, где действовал Котька Куцый с Молдаванки, а где – анархисты из черной сотни террора, анархии красных дьяволов и прочие жуткие политические организации с подобными устрашающими названиями.
– Та политика политикой, а не бей мине, киця, лапой, а то я тебе вдарю шляпой! – продолжал он. – Как было при государе императоре, так и будет за после него. Всем этим политическим нужно сделать одно – за деньги. И сделать их быстро – по системе бикицер. А они замолчат свой рот на уши и будут делать нам это… типа фраера на отмазке. Таки да за сюда систему бикицер.
– Чего? Какую систему? – моргал Володя.
– Ну по системе бикицер – так говорят в Одессе. Это значит – сделать быстро, за размах, типа грандиозный шухер. И вообще – за так говорят в Одессе. Учись, не то помрешь халамидником. А где потом – быстро рвать когти.
– Кому? – пугался Володя.
– Ну, рвать когти – в смысле бежать. Слушай сюда, за шо говорю. Не наматывай язык на мои нервы! Так вот: шо бомбу бросили в сахарозаводчика во время шухера… то есть налета, шо взорвали политический участок – за всем этим стоит только одно: деньги. А потому мы постоянно будем иметь за больную голову и море проблем. И вырванные годы, за которые химины куры покажутся за рай небесный…
Про больную голову Володя не переспросил, понадеялся, что понял. До него понемногу стал доходить одесский язык – конечно, частично: сразу всё ему было точно не понять…
– Тут – анархисты эти самые бомбу взрывают под почтой, а тут – торговка пирожками. Нате вам здрасьте! Ну шо она может сказать мне за эти свои пирожки! Это же как швицер в пальте – ни вашим, ни снова вашим. Не она же пальцы зарезала, или как? Так с чего я должен рвать рот, делать себе нервы и с утра ее допрашивать? Кто бы другой допросил… Нет! Все заняты политическими, а весь этот хипиш теперь на мою голову, – не останавливался Полипин.
– Хи… что? – моргал Володя.
– Хипиш. В смысле – шум, крик. Да не морочь мне модебэйцелы! Своими ушами дойдешь.
Разбушевавшегося в полицейском участке скототорговца выпустили, когда за важного клиента приехал просить директор крупного банка, а Полипин убедил Бочарова, что скототорговец вообще ничего не знал.
– Дались ему за эти пальцы, не пальцы – а дрэк задрипанный! – ворчал старый сыскарь, который уже вызвал на это утро торговку пирожками с Привоза, пострадавшую от тех же самых отрезанных пальцев, что и скототорговец. Именно на лотке ее артели пальцы и нашли.
– А преступлений таких в Одессе раньше не было, таки да, и точка с хвостиком, – философствовал Полипин, – это иностранцы какую-то заразу нам завезли! Не было – и точка! Шухер был – ну, карманники разбушевались! Ну, фраера взялись за стволы. А вот таки по-зарезать… Одесса и не помнит такого! Вместе с бомбами появилась эта зараза. Политические швицеры виноваты – помяни за мое слово! – поставил он жирную точку в диалоге – причем, с самим собой.
Торговка пирожками была такой толстой, что едва протиснулась в дверь. Пышные ситцевые юбки развевались за ней, как флаг. Протиснув бока прямо к столу Полипина, торговка заголосила:
– Люди добрые, господа хорошие, да шо то такое коется? Да где вы бачылы, шоб артель бабы Мани пугали за пирожки? Да мои пирожки люди покупают со всей Одессы, да Бог тому судья, кто меня, как собаку, обрешет, нелюди рода человеческого… Да це холоймес с дрэком! Да такие слова просто не можут выйти из мой рот! Шоб я тута как здесь – и как оно вам, как шило до тухеса! Да ныколы намерения мои не круче здесь таки за тут!..